Обречённо опустив плечи, я поплёлся прочь из дома. До меня всё ещё доносился плач маленького братца Джоша. Солнце скрылось за тяжёлыми облаками. Воздух стал холодным и сырым.
С кем бы попытать счастья ещё? Я не имел ни малейшего понятия.
А затем, совершенно внезапно, меня осенило.
32
Я поспешил домой. Мой мозг быстро соображал. План наверняка сработает. Я должен быть вернуться к маме и Чарли. Я отчаянно хотел попасть домой, к ним на Рождество.
И мне не хотелось думать о том, что произойдёт, если мой план опять провалится.
Мама и Чарли были на кухне. Мама сидела за кухонным столом. Чарли жевал фруктовые полосочки — его любимые конфеты.
Я позвал их и попытался шагнуть на кухню. Но невидимая стена преграждала мне путь. Они не могли видеть или слышать меня.
Меня захлестнула волна грусти, но я поборол её. Ещё оставалась надежда. Я знал, что у меня есть ещё один шанс.
Поднявшись по крутым ступенькам на чердак, я быстро направился к чулану и включил свет. Подарки, которые я жадно распаковывал, всё ещё валялись на полу.
Я лихорадочно принялся перебирать их, пока не нашёл те, которые хотел отдать. Найдя, постарался завернуть их как можно лучше. Затем я поспешил обратно, прочь из дома, в снег, в едкий холодный воздух и облачное закопчённое небо.
Возвратившись на крыльцо к Люси, я дрожащим пальцем нажал дверной звонок.
— Уходи! — послышался из дома сердитый крик. — Я сказала тебе убираться, Скруджман!
— Но… но… — забормотал я. — Люси, я принёс тебе два рождественских подарка.
Я затаил дыхание. Откроет ли она дверь?
Да. Она приоткрыла её наполовину и с подозрением поглядела на коробки в моих руках.
— Это одна из твоих шуточек?
Я сунул два подарка ей в руки.
— Нет. Счастливого Рождества, Люси. Это тебе. Я специально отобрал их. Надеюсь, тебе понравится.
Всё ещё глядя подозрительно, она открыла она.
— Что это такое? — возмутилась она. — Носовые платки?
Я кивнул.
— Они для того, чтобы вытирать твои очки каждый раз, когда я пачкаю их своими пальцами.
Это вызвало у неё улыбку.
— Серьёзно?
— Да, — сказал я. — Открывай другой подарок.
Открыв вторую коробку, она уставилась на подарок.
— Чего? Расчёска?
— На случай, если я разлохмачу твои волосы, — сказал я. — Ты всегда будешь готова расчесать их вновь.
Люси рассмеялась.
— Это чудесно. Отличные подарки, Рик. По крайней мере, я знаю, что они мне пригодятся, — выражение её лица изменилось. — Прости, я не приготовила тебе никаких подарков.
— Нет проблем, — ответил я. — Я просто хочу, чтобы ты была моим другом. — Я поглядел на неё. — Ты будешь моим другом?
Последовала долгая пауза. Наконец, она сказала:
— Ладно. Мы можем попытаться.
Она отступила назад.
— Не хочешь зайти? Мы могли бы вместе поработать над моим арт-проектом.
— Может, попозже, — сказал я. — Это было бы чудесно. Но мне нужно вручить ещё один подарок. Ещё увидимся.
Когда я пересекал её заснеженный двор, моё сердце учащённо заколотилось. Следующий пункт был сложнее.
Куда сложнее.
33
Спустя несколько минут я подошёл к дому Джоша Крэтчета. Малыш прекратил плакать, но теперь сёстры-близнецы Джоша принялись драться — крича и вопя. Вроде бы одна из них сломала куклу «Американская девочка».
Джош жил в очень шумном доме. Я начал понимать, почему он любит закрываться в своей комнате.
Когда я сунул голову в его комнату, он опять отпрянул. Его лицо побледнело, и он попятился к стене.
— Че-чего ты хочешь? — принялся заикаться он, расширив глаза от страха.
Я всучил ему подарок.
— Вот, — сказал я. — Это тебе, Джош. Счастливого Рождества.
Он поглядел на меня с таким же подозрением, как и Люси. Развернув подарок, он поднял на меня глаза.
— С-сборник песен? Сборник рождественских п-песен?
Я кивнул.
— Да. Это тебе.
— Н-н-но почему?
— Пару недель назад я видел передачу по «Nickelodeon», — пояснил я. — Там было про ребят, которые заикаются. И один парень сказал, что он заикается, когда разговаривает, но никогда не заикается, когда поёт. И я подумал — может, ты захочешь попробовать? Вдруг пение тебе поможет?
У Джоша отвисла челюсть. Он уставился на меня, широко раскрыв глаза.
— Рик, какой ч-ч-чудесный подарок, — сказал он. — Ты правда х-хочешь помочь мне?
— Да, — сказал я. — И, Джош, я обещаю, что больше никогда не буду потешаться над тобой.