Правда, Юрию удалось выговорить себе отсрочку. Князья настаивали на его немедленном уходе в Суздальскую землю, Юрий же упросил их немного подождать. «Иду в Городок (то есть в Городец Остерский. — А.К.), — заявил он, — а тут перебыв, иду в Суждаль». Изяславу Мстиславичу это не очень понравилось. Однако действуя с позиции силы и уверенный в своем полном военном превосходстве, он согласился подождать — но лишь до конца месяца. «Ты нам брат еси, — объявили послы от имени Вячеслава и Изяслава, — пойди же в свои Суждаль. Аже Городъка деля мол-виши (то есть если просишь из-за того, что надо уладить какие-то свои дела в Городце. — А. К,), то за сии месяць за один перепочив, пойди же в свои Суждаль». А далее следовала прямая угроза: «Не пойдешь ли, а мы тако же пришед-ше своими полкы, станем около Городка, якоже и еде стоимы. Но на том целуй хрест, яко ти в том в всем устояти, и Киева под Вячеславом и под Изяславом не искати».
Юрий вынужден был целовать крест еще раз. Он признавал киевский «дуумвират» племянника и брата, выступающих как единое целое, и отказывался от всяких прав на киевский престол. Отныне Изяслав Мстиславич, как и Вячеслав, был для него «братом» — а ведь еще совсем недавно он подчеркнуто именовал его «братом и сыном». Кроме того, «нужею», то есть насильно, Юрий подтверждал отказ от союза со Святославом Ольговичем, на чем особенно настаивал Изяслав. «Святослав же ти Олгович не надоби», — было заявлено Юрию. «И тако Гюргеви не вмени его».
На том переговоры и завершились. Вячеслав с Изяславом ушли в Киев, Юрий же направился в Городец Остерский, оставив на княжении в Переяславле своего сына Глеба.
К этому времени относится первый открытый конфликт между Юрием и его старшим сыном Андреем. Еще когда князья были в Переяславле, Андрей предложил немедленно уйти в Суздальскую землю, то есть действовать в точном соответствии с условиями мирного договора. Он совершенно не понимал, зачем нужно задерживаться в Городце. «На том есмы целовали крест, ако пойти ны Суждалю», — напоминал он отцу{249}. Киевский летописец приводит и другие его аргументы: «Се нам уже, отце, зде у Рускои земли ни рати, ни что же (то есть нет ни войны, ни какого другого дела. — А.К.). А за тепла уйдем». Юрий с доводами сына не согласился. И тогда Андрей стал проситься одному уйти в Суздальскую землю, не дожидаясь отца. Юрий пытался удержать сына («встягавшю его много»), но тщетно: Андрей настоял на своем. И когда Юрий выехал в Городец, Андрей покинул его; «и пусти и отець, и иде в свои дом».
Очевидно, Андрей рассудил правильно: намерение задержаться на юге означало, что Юрий не отказался от мысли вернуть себе Киев и готовился к новой войне. Андрей же участвовать в ней не хотел, ибо осознавал не только ее полную бесперспективность, но и ненужность ни для себя самого, ни для отца. Возможно, тогда же он сумел выговорить для себя удел в Суздальской земле — город Владимир на Клязьме. Во всяком случае, суздальский летописец прямо называет этот город «волостью» Андрея[85].
А Юрий действительно нарушил условия заключенного договора, преступил крестное целование, данное племяннику и брату. Неизвестно, какие конкретные шаги предпринял он за время пребывания в Городце (вступил ли тайно в переговоры с Владимирком Галицким, обратился ли за помощью к половцам, на что как будто намекают некоторые летописи), зато известно, что он задержался в Городце дольше оговоренного срока. Этого оказалось достаточно, чтобы Изяслав привел в исполнение ту угрозу, о которой он говорил еще в Переяславле. В августе или, может быть, начале сентября того же 1151 года (летопись в данном случае никаких дат не называет) он собрал значительное войско и двинул его на Городец Остерский.
В этом походе участвовали не только его собственные полки и, очевидно, полки его дяди Вячеслава Владимировича, не только верные берендеи, но и черниговские войска. К тому времени между черниговскими князьями также был заключен мир; узнав о том, что Юрий целовал крест Мстиславичам, Святослав Ольгович и Святослав Всеволодович отправили своих послов к Изяславу Давыдовичу и договорились о прекращении войны и разделе владений: за Давыдовичем был сохранен Чернигов, а за Ольговичами — их «отчина», Северская земля. Союз с Изяславом Давыдовичем означал союз и с Изяславом Мстиславичем. Теперь всем трем черниговским князьям предстояло на деле доказать свою лояльность киевским «дуумвирам». Изяслав Давыдович и Святослав Всеволодович пришли к Городцу сами. Ждали и Святослава Ольговича, однако воевать лично против своего давнего союзника и свата новгород-северский князь не решился и ограничился тем, что прислал свою «помочь».
85
Там же: «Андреи же… иде в свою волость Володимерю». Отметим, однако, что в Ралзивиловской и Московско-Академической летописях этих слов нет (там же, прим. 16).