Вокняжение в Переяславле Изяслава Мстиславича можно рассматривать как своего рода компромисс, ибо Изяслав, будучи вторым сыном Мстислава Великого, не обладал на тот момент никакими правами на Киев. Для Ярополка же это была последняя возможность исполнить прежний договор со старшим братом, сохранить хотя бы «отчий» Переяславль за его потомством.
Но в конечном итоге от такого решения проиграли все. Изяслав, покинув Полоцк, оставил в нем своего младшего брата Святополка. Однако у того не хватило сил удержать город. Полочане изгнали Святополка и призвали на княжение представителя местной династии, князя Василька Святославича — одного из тех полоцких князей, кто сумел избежать высылки в Византию в 1129 году. Так спустя пять лет после победы Мстислава Великого над полоцкими князьями и спустя три года после окончательного, как казалось, присоединения Полоцкой земли к Киевскому государству Мономашичи потеряли ее — и теперь уже навсегда.
Да и утверждение в Переяславле сына Мстислава — пускай не старшего, Всеволода, а второго, Изяслава, — вовсе не входило в планы Юрия. В этом его готов был поддержать не только Андрей, но и другой их брат, Вячеслав{72}. Ярополку, таким образом, пришлось «улаживаться», то есть заключать договор, уже не с одним Юрием, а со всеми братьями. И, в соответствии с новым договором, он передал Переяславль Вячеславу, а Изяслава «с нужею» (то есть силой) вывел из города. Вернуть племяннику утерянный Полоцк Ярополк уже не мог. А потому, чтобы хоть как-то удовлетворить его, он прибавил к Минску, единственной оставшейся части его прежних владений, Туров и Пинск — прежнюю волость ушедшего в Переяславль Вячеслава. По сведениям авторов Никоновской летописи, соглашение на этот счет было заключено братьями зимой 1132/33 года: «Toe же зимы Ярополк созва к себе братию свою и глаголаше им, да не обидят братаничев своих… И даша братаничю своему Изяславу Мстиславичю Туров, Дрочев, Пинеск к Менску, предней власти его… Даде же ему Ярополк и множество даров: жемчюг, злато, сребро, ризы, кони, доспех, и чествовав его много, и отпусти его на предиреченныа грады его»{73}. Братья же Ярополка, князья Мономашичи, добавляет В. Н. Татищев, «неразсудно злобствовали на сих сыновцев своих, Мстиславлих детей, и не хотели им по отце нигде удела дать. Но Ярополк по обесчанию ко отцу их, елико мог, их засчисчал и обидеть не допусчал». Более других «злобствовал» Юрий: «хотя лучший предел во всех его братьях имел, — продолжает Татищев, — но, не довольствуяся тем, а паче ненавидя сыновцов своих Мстиславичев, не токмо сам, сколько мог, смоленского Ростислава обидел, но на Изяслава и протчих их братей братью свою возмусчал»{74}.
Как выяснилось очень скоро, решение, принятое братьями, вновь оказалось совершенно неудовлетворительным и не устроило никого — ни самого киевского князя Ярополка, ни его чересчур энергичного и воинственного племянника Изяслава, ни Юрия, по-прежнему мечтавшего о «златом» киевском столе, ни даже простодушного Вячеслава, для которого княжение в Переяславле оказалось непосильной ношей.
Спустя год Вячеслав покинул город. Правда, летописные известия за 1133—1134 годы довольно путаны и не позволяют с полной ясностью представить картину того, что происходило тогда в Русском государстве.
В 1133 году Ярополк отослал Изяслава в Новгород к брату Всеволоду, «и даша дани печерьскые и от Смолиньска дар, и хрьст целоваша». По всей вероятности, Ярополк попытался попросту откупиться от своего племянника — причем за счет его собственных братьев (в Смоленске, напомним, княжил брат Изяслава Ростислав, а в Новгороде — куда и поступала «печерская», точнее «печорская»[4], дань — Всеволод). Взамен Изяслав должен был оставить только что переданный ему Туров. Из его новых владений за ним сохранялся лишь Минск. Очевидно, Вячеслав так и не примирился с потерей Турова — главного города своей бывшей волости. Во всяком случае, уход племянника он воспринял как повод для возвращения в свой город. По не совсем обычному выражению летописца, в том же году «поча лишатися Вячеслав Переяславля»{75}. Ярополк, как мог, удерживал его. «Седи, не волнуася, — будто бы посылал он сказать брату. И добавлял, укоряя: — Не взимай нрава половецкаго»{76}. На этот раз Ярополку удалось уговорить Вячеслава; тот остановился на полпути: «дошед Городца (на Днепре. — А.К.), воротися опять».