Недельку пробыл Юрий в Суздале, разобрался с неотложными делами и уединился в милой сердцу Кидекше. Бояре и княжии мужи не осмеливались нарушать уединения своего господина, а сам он в Кидекшу никого не звал.
Да и зачем было звать?
Жизнь княжества катилась выверенно и одномерно, как телега по накатанной колее. Любой наместник, воевода и тиун знали, что и как надлежит делать и без его княжеской подсказки, и в этой выверенности и одномерности для Земли было благо. Не тот правитель мудр, который сам во всё вникает и всё норовит переиначить, но тот, при котором всё делается как бы само собой, без лишних слов и понуканий.
Так наставлял юного князя тысяцкий Георгий Симонович, и Юрий ему верил.
Тихо и благостно было в Ростовской земле. Да и в других русских Землях в то лето не происходило ничего значительного, хотя и без печальных событий, конечно, не обошлось.
Преставилась княгиня Анна, мачеха Владимира Мономаха.
Умер Иоанн, епископ черниговский.
Были большие пожары на Подоле в Киеве, в Чернигове, Смоленске, Новгороде. То ли сушь великая была тому виной, то ли Господь наказывал за грехи наши...
И следующий, от Сотворения Мира шесть тысяч шестьсот двадцатый год[71] ничем особенным не был отмечен. Всего несколько кратких записей осталось от этого года в летописях.
Месяца января в двенадцатый день был поставлен в епископы Чернигову Феоктист, печерский игумен. Князь Давид Святославич и черниговцы приняли его с радостью, потому что прежний епископ Иоанн, двадцать пять лет кряду болезнуя, уже давно не мог служить и церковью управлять.
Сын великого князя Ярославец ходил войной на ятвягов - и успешно. Возвратившись с богатой добычей, послал в Новгород к князю Изяславу Владимировичу, просил у него дщерь себе в супружество, и великий князь Святополк просил за сына. Невесту привезли в Киев июня в двадцать девятый день, и бысть свадьба со многим веселием.
Того же лета Владимир Всеволодович Мономах отдал дочь свою Софию в супружество за венгерского королевича.
Месяца ноября в шестой день преставилась Анна, сестра Мономахова, и положена была в церкви Святого Андрея, которую сама же и создала, в которой приняла иноческий чин и проживала в благочестии и воздержании. Юрий свою тётку не помнил, хотя, по словам Георгия Симоновича, она в младенчестве много его нянчила и любила.
А о Залесской Руси летописцы молчали.
Слава Богу, не нужны ростовцам и суздальцам заметные события, тем паче походы и неожиданные кончины!
И на будущий год люди ждали мирной жизни: ни дурных знамений не было, ни пророчеств. Тишина.
Однако шесть тысяч шестьсот двадцать первый год от Сотворения Мира[72] выдался на Руси мятежным и ратоборным. Не дай Бог такое пережить!
3
Месяца марта в шестнадцатый день бысть гибель солнцу. Помрачилося солнце мало не всё, токмо осталось как луна новая, рогами книзу, однако не истаяло вконец, сызнова зажглось на радость христианам, и поняли люди, что назначена от Господа не конечная погибель, но предостережение.
Но не все Божественному предостережению вняли. Случилась в стольном Киеве большая смута, кровь пролилась - праведная и неправедная.
Апреля в шестнадцатый день преставился великий князь Святополк Изяславич, жив был пятьдесят четыре года, а на великом княжении просидел двадцать лет.
Не больно любили его киевляне за сребролюбие и скупость, однако за столь долгое княжение притерпелись, и жизнь в городе текла бестревожно и мирно. Правда, гневлив был Святополк, но отходчив, как скоро осердится, так скоро и запамятствует. Ждёшь княжеской грозы, а он уже отошёл.
Можно было жить при таком великом князе.
И вдруг - неожиданная смерть.
На Пасху Святополк был здоров и весел, шумно пировал в своём Вышгороде, но вскоре по празднике заболел и скоро преставился. Когда покойного великого князя, возложа на сани, привезли к Киеву, весь народ встречал скорбный обоз за градом с великим плачем и жалостию, словно близкого человека. Народ так теснился к гробу, что едва проехали сквозь людскую толщу.
Овдовевшая великая княгиня, тотчас выгнав со двора жёнку-наложницу, многое имение раздала нищим и по церквам. Такой великой милостыни никто в Киеве не помнил. Восславили её щедрость и народ, и духовенство.
Похороны прошли пристойно, торжественно.
Потом киевляне, сошедшись к собору Святой Софии, учинили совет об избрании на великое княжение. На совете без спора назвали единственно достойного — Владимира Всеволодовича Мономаха. Тут же приговорили послать в Переяславль знатнейших мужей, чтобы просили Мономаха принять престол отца своего и деда. Казалось, согласие было общим. Ничто не предвещало мятежа.