Воеводского доклада Юрий слушать не стал, велел только принять и накормить дружину, а сам с боярином Василием и десятком гридней-телохранителей проехал по наплавному мосту к городу.
Ростовского владетеля никто не встречал. Стража в воротах молча расступилась, пропуская нарядных всадников, воротный десятник поклонился — вот и вся встреча.
Юрий не то чтобы обиделся - как-то неуютно стало.
Смоленские улицы удивили сонным покоем, безлюдьем. Ратных людей не видно, да и прохожих было немного. Правда, Юрий уже знал, что Мономах велел князьям до поры оставаться в своих воинских станах за городом, но всё же, всё же...
Поехали прямо ко двору брата Вячеслава.
Князь Вячеслав Владимирович Смоленский с боярами встречал Юрия у крыльца (успели всё-таки предупредить!). Обнялись братья по-родственному, рука об руку пошли в хоромы. Миновали просторные сени, гостевую гридницу, уединились в уютной теремной горенке.
Бояре остались за порогом.
Василия тоже в горенку не пригласили. Юрия это не огорчило. Давно прошло время, когда он нуждался в подсказках, сам научился вершить хитроумные посольские дела.
Речной ветерок тянул в распахнутые окна, шевелил кружевные занавески. Чуть потрескивая, теплилась лампадка под образами. Юрий сидел в кресле, покойно откинувшись на мягкие подушки.
Только что покончили с непременным вежливым разговором о здоровье, о семье, о видах на урожай жита, о прочих необязательных житейских мелочишках. Подняли и сдвинули кубки с лёгким греческим вином, закусили сушёным заморским фруктом - фиником.
Вячеслав ожидал расспросов, но Юрий молчал, безмятежно любовался проплывавшими за окном белыми вспененными облаками, и казалось - ничего его больше не интересует.
Цену отстранённого ожидания перед серьёзным разговором Юрий знал уже давно: кто перемолчит - того и верх!
Первым нарушил молчание Вячеслав. Поинтересовался, знает ли Юрий, зачем собирает их батюшка.
Юрий посмотрел на брата как бы с удивлением:
- Откуда ж мне знать? Суздаль от державных великокняжеских дел далеко. Это тебе всё ведомо, на твоей земле собираемся. Поделись по-братски...
Тут уж Вячеславу ничего другого не оставалось, кроме как рассказывать: сам напросился. Вздохнул Вячеслав и начал издалека, со времён великого князя Ярослава Мудрого. Повествование его было длинным и поучительным, и выходило, что семена нынешних усобиц давно посеяны, и знать о том любому князю нелишне.
Рать собиралась на Глеба Всеславича Минского, из рода полоцких князей. Со слов Вячеслава выходило, что полоцкие князья - давнишние соперники Киева. Дед Глеба, князь Брячислав Изяславич Полоцкий, даже у своего могучего стрыя[81] Ярослава Мудрого сумел оттягать несколько городов, подкрепив войско большим числом скандинавских наёмников, а отец Глеба - Всеслав - ходил походами на Псков и Великий Новгород, хотя их прибрать к рукам. Не вышло! Вместо новгородского княжеского стола оказался Всеслав в киевской земляной тюрьме, и только великая замятия шесть тысяч пятьсот семьдесят шестого года[82] вызволила его из крепкого заключения.
Через десять лет Всеслав попытался присоединить к своим владениям Смоленское княжество, захватил и пограбил Смоленск, но был выбит отцом Мономаха, великим князем Всеволодом Ярославичем. Ответным походом киевские полки сожгли города Всеслава — Лукомль, Логожск, Друцк и предместья Полоцка; сам Всеслав отсиделся за крепкими стенами своей столицы.
Воевал с полоцким князем и Владимир Мономах. В лето шесть тысяч пятьсот девяносто второе[83] он с большим войском ворвался в Полоцкое княжество, взял на щит славный город Минск. Паче всего уязвило Всеслава, что вконец опустошил княжеский двор, не оставив на нём ни челядина, ни скотины, ни именья - всё увёз в своём обозе. Притих после этого похода Всеслав, в княжеские усобицы больше не ввязывался.
Сын Всеслава - Глеб - всей Полоцкой земли за собой не удержал, княжил только в Минске, но дерзкий и корыстолюбивый нрав унаследовал от отца. Держался от великого киевского князя особняком, даней в Киев не посылал. Пробовал его приневолить тогдашний великий князь Святополк Изяславич, в лето шесть тысяч шестьсот двенадцатое[84] ходил походом к Минску, но неудачно. Ещё больше возгордился Глеб Всеславич Минский, больше к Польше тянулся, чем к Руси.
За многими походами, усобицами и мятежами стали о нём забывать, но минский князь сам о себе напомнил. Нынешним летом вдруг ворвался в Смоленское княжество войной, сжёг город Слуцк, пограбил волости. Такого простить было нельзя, вот и собирает Мономах войско для похода на Минск...