- Ну, так... чуяло мое сердце! - вскричал Алексей. - В деревне поляки?..
- Да! три хоругви [Конные роты. (Примеч. автора.)], и человек двести лагерной челяди.
- С нами крестная сила! Что ж мы мешкаем, боярин? По лошадям, да унеси господь!
- Чего ж ты боишься? - сказал Юрий. - Когда поляки узнают, кто я...
- Оно так, Юрий Дмитрич, но пока ты будешь им толковать, что едешь с грамотой пана Гонсевского, они успеют подстрелить нас обоих: у поляков расправа короткая.
- А особливо, - прибавил Кирша, - когда они уверены, что ты их неприятель и везешь с собою много денег.
- Да еще вдобавок, - прервал Алексей, - чуть-чуть не заставил поляка подавиться жареным гусем.
- За труса Копычинского, -- продолжал Кирша, - они бы не вступились, да он уверил их, что ты враг пол я ков и везешь казну в Нижний-Новгород. Я вместе с другими втерся на постоялый двор и все это слышал своими ушами. Пока региментарь [Полковой командир. (Примеч. автора.)] отряжал за вами погоню, я стал придумывать, как бы вас избавить от беды неминучей; вышел на двор, глядь... у крыльца один шеренговый держит за повод этого коня; посмотрел - парень щедушный; я подошел поближе, изноровился да хвать его по лбу кулаком! Не пикнул, сердечный! а я прыг на коня, в задние ворота, проселком, выскакал на большую дорогу, да и был таков! Однако ж, слышите ли, какой гул идет по лесу? Кой черт! да неужели они все пустились за вами в погоню?
В самом деле, казалось, весь лес оживился: глухой шум, похожий на отдаленный рев воды, прорвавшей плотину, свист и пистолетные выстрелы пробудили стаи птиц, которые с громким криком пронеслись над головами наших путешественников.
- Живей, боярин, живей! - закричал Кирша, понуждая свою лошадь. - Эти сорванцы ближе, чем мы думаем. Посмотри, как ощетинился Зарез: недаром он бросается во все стороны. Назад, Зарез, назад! Ну, так и есть!., берегись, боярин!
Вдруг раздался громкий выстрел, и лошадь Юрия повалилась мертвая на землю. Шагах в восьмидесяти перед толпою конных поляков летел удалый наездник.
- Стойте! - закричал он, прицеливаясь вторым пистолетом в Киршу. Быстрее молнии соскочил запорожец на землю.
- Садись на моего коня, боярин, - сказал он, - а я переведаюсь с этим налетом!
Он схватил свою винтовку, пуля засвистела, и почти в ту же самую минуту испуганная лошадь без седока пронеслась мимо наших путешественников.
- Ну, теперь с богом! - сказал Кирша.
- А ты? - спросил Юрий.
- Пешему везде дорога.
- Но если тебя убьют?..
. - Так что ж? долг платежом красен. С богом!
- Ради Христа, боярин, - закричал Алексей, - поспешим: вот они!
Толпа конных поляков с громким криком быстро приближалась к нашим путешественникам.
- Да что тут растабарывать! Не погневайся, боярин, - сказал Кирша, ударив нагайкою лошадь, на которой сидел Юрий. Лихой конь взвился на дыбы и, как из лука стрела, помчался вдоль дороги.
- Ловите пешего! подстрелите его! - заревели из толпы дикие голоса, и пули посыпались градом; но Кирша был уже далеко; он пустился бегом по узенькой тропинке, которая, изгибаясь между кустов, шла в глубину леса. Пробежав шагов двести, Кирша остановился; он прилег наземь и стал прислушивать: чуть-чуть отзывался вдали конский топот, отголосок не повторял уже диких криков буйной толпы всадников; вскоре все утихло, и усталая собака улеглась спокойно у ног его. Уверясь, наконец, что он вне опасности, набожный запорожец перекрестился; потом, вынув из-за пазухи рожок с порохом и пулю, начал заряжать свою винтовку. Кирша не успел еще порядком приколотить пулю, как вдруг Зарез поднял уши, заворчал, опрометью бросил-N ся назад по тропинке и через минуту с лаем возвратился к своему господину.
- Что ты, что ты, Зарезушка? - сказал Кирша, погладив его ласково рукою. - Что с тобою сделалось? Уж не почуял ли ты красного зверя? Кой прах! Да что ты ко мне так прижимаешься?.. Неужели... да нет! Я и пеший насилу сквозь эту дичь продирался... Однако ж и мне нажегся., уж не медведь ли?.. Нет, черт возьми!..
Молчать. Зарез!
Вдруг в близком расстоянии захрустел валежник, и шаги многих людей, поспешно идущих, раздались по лесу. Кирше нетрудно было догадаться, что несколько спешенных всадников послано за ним в погоню и что опасность еще не миновалась. Боясь заплутаться в этом непроходимом лесу, он снова пустился по тропинке, которая час от часу становилась незаметнее и, наконец, при выходе на большую поляну совсем исчезла. Кирша остановился в недоумении; он чувствовал всю опасность выйти на открытое место; но на другой стороне поляны, в самой чаще леса, тонкий дымок, пробираясь сквозь густых ветвей, обещал ему убежище, а может быть, и защиту. Меж тем шум приближался, рассуждать было некогда: он решился и вышел из лесу.
- Вот он! держите его! схватите живого! - загремели позади грубые голоса.
Кирша оглянулся: человек десять вооруженных поляков выбежали на поляну; нельзя было и помышлять об обороне; двое из них, опередя своих товарищей, стали догонять его; еще несколько шагов - и запорожец достиг бы опушки леса, как вдруг, набежав на пенек, он споткнулся и упал.
- Ага, лайдак! попался! - закричал один из поляков, вырывая у него из рук винтовку.
- Скрути хорошенько этого поганого москаля! - заревел другой; но верный Зарез, как тигр, кинулся на грудь к поляку, схватил его за горло и ударил оземь Товарищ бросился к нему на помощь, а Кирша веко чил и, добежав до частого кустарника, почти без чувств повалился на снег. Он не мог видеть, что происходило на поле; но слышал ясно крик и ругательства поляков, громкий лай, потом отчаянный вой и, наконец, последний визг издыхающего Зареза. Сердце его обливалось кровью; несколько раз брался он за рукоя!ку своего кинжала, ситился встать, но, задыхаясь и в совершенном изнеможении, падал опять на землю. Между тем, сколько мог он расслушать, поляки, собравшись в кружок, рассуждали меж собою: должны ли воротиться или продолжать его преследовать? К счастию Кирши, прошло несколько минут в спорах, и, когда они решились, по-видимому, продолжать свои поиски, он успел уже отдохнуть и, поднявшись на ноги, пустился к тому месту, над которым носилось прозрачное дымное облако.
VI
Кирша, с трудом пробираясь сквозь чащу, дошел, наконец до высокого плетня, обрытого глубокою канавою. Не теряя времени, он перелез чрез плетень, за которым дюжины две ульев, без всякого порядка расставленных, окружали небольшую избушку, до половины занесенную снегом. Дым, выходя из слухового окна, крутился над ее соломенною кровлею; а у самых дверей огромная цепная собака, пригретая солнышком, лежала подле своей конуры. Почуя незнакомого, она громко залаяла; Кирша остановился, ожидая, что кто-нибудь выйдет из избы, но никто не появлялся; он, вынув из своей дорожной сумы кусок хлеба, бросил его собаке, и умилостивленный цербер, ворча, спрятался в свою конуру. "Бедный Зарез! - сказал Кирша, входя в избу, - ты так же, бывало, сторожил мой дом, да не так легко было тебя задобрить!" С первого взгляда запорожец уверился, что в избе никого не было; но затопленная печь, покрытый ширинкою стол и початый каравай хлеба, подле которого стоял большой кувшин с брагою, - все доказывало, что хозяин отлучился на короткое время. От печи, вдоль избы, шла перегородка, за которою стояли пустые улья, кадки и несколько бочонков. Кирша не успел еще порядком осмотреться, как вдруг послышались в близком расстоянии голоса.