– Мы добились некоторого прогресса, Кайл. Спасибо. Мяч в центре поля. Хочешь посмотреть видео?
Глава 4
Впервые за все время беседы Райт поднялся, широко раскинул руки и шагнул в угол, где стояла небольшая коробка. На белом картоне черным фломастером было аккуратно выведено: «In re: Кайл Макэвой et al».[3] Детектив вытащил из коробки конверт и движением, напоминавшим жест палача, который включает рубильник, извлек из него диск, вставил в дисковод ноутбука, нажал пару клавиш, затем вновь опустился на стул. Кайл едва дышал.
Под тихое кликанье дисковода Бенни заговорил:
– Съемка велась смартфоном «Нокиа-6000» выпуска 2003 года, с картой памяти в один гигабайт, которой хватает на триста минут сжатого видео, качество изображения – пятнадцать мегапикселей, управляется голосом. Для того времени – настоящий шедевр. Это и в самом деле очень неплохой сотовый.
– И принадлежит он…
Райт скорчил гримасу:
– Извини, Кайл.
По неизвестной причине он решил, что жертве будет полезно взглянуть на сам телефон этой модели. Нажатая клавиша вывела на дисплей четкую картинку «Нокии».
– Когда-нибудь видел такой?
– Нет.
– Так я и думал. Вот предыстория, на случай если ты забыл кое-какие детали. Время – 25 апреля 2003 года, последний день занятий, через неделю – экзамены. Это пятница, причем необычно теплая для Питсбурга: на улице около тридцати. Студенты в Дьюкесне такие же, как и везде: им хочется оттянуться, тем более что и погода к этому располагает. Попойка начинается во второй половине дня и имеет все шансы затянуться до полуночи. К жилому комплексу, в котором ты с тремя приятелями снимаешь квартиру, подходит толпа однокурсников. Сначала веселятся возле бассейна. Большинство гостей – собратья из «Беты», плюс несколько девушек. Ты резвишься в воде, нежишься под лучами заходящего солнца, полощешь нутро пивом. Вовсю орет музыка, на бортике бассейна сидят девушки в бикини. Жизнь прекрасна! С наступлением темноты компания перебирается в твое жилище. Кто-то заказывает пиццу. Музыка становится еще громче, пиво льется рекой. Невесть откуда возникают две бутылки текилы, но хватает их ненадолго. Все вспомнил?
– Почти.
– Тебе двадцать лет, позади первый курс университета.
– Да, да.
– Текила смешивается с «Ред буллом», глаза слепнут от фотовспышек. Вы ведь наверняка фотографировались?
Кайл молча кивнул, не сводя глаз с дисплея.
– В какой-то момент гости начинают освобождаться от одежды, и владелец сотового решает тайком заснять все на видео. Думаю, он хотел потом полюбоваться девушками без лифчиков. Ты помнишь свою квартиру, Кайл?
– Помню. Я прожил в ней целый год.
– Мы осмотрели ее самым внимательным образом. Конечно, дом был настоящей развалюхой, такие, собственно, и снимают студенты. Но, по уверениям владельца, в обстановке ничего не изменилось. Мы пришли к выводу, что «оператор» установил свой сотовый на узкую стойку, что отделяет кухню от гостиной. Стойка, вероятно, была завалена всякой дрянью: справочниками, тетрадями, пустыми пивными бутылками, то есть тем, что обычно скапливается в жилище студента.
– Верно.
– Значит, парень прячет телефон среди учебников и в самый разгар вечеринки нажимает кнопку начала записи. Кино вышло не для слабонервных. Мы изучили каждый кадр. В квартире находились шесть девушек и девять юношей, все извиваются в танце, постепенно сбрасывая одежду. Вспоминаешь, Кайл?
– Кое-что.
– Имена гостей нам известны.
– Мы будем смотреть видео или болтать?
– Не спеши, мой мальчик, не торопись. – Райт ткнул другую клавишу. – Запись началась в 23.14.
Из встроенных динамиков ноутбука вдруг ударила оглушительная композиция группы «Уайдспред пэник», на дисплее возникли полуобнаженные тела. Кайл надеялся увидеть размытые, неясные силуэты пьяных собратьев, лениво потягивающих пиво. Но перед его глазами разворачивалось на редкость четкое, полное красок действо, зафиксированное крошечной камерой мобильного телефона. Угол, под которым неизвестный владелец установил сотовый между учебниками, обеспечивал почти полный обзор гостиной в квартире 6В дома номер 4880 по Ист-Чейз-стрит, Питсбург.
Гости, все пятнадцать человек, выглядели изрядно пьяными. Шесть девушек с обнаженной грудью и девять почти голых парней. То, что они исполняли под оглушающе громкую музыку, было трудно назвать танцем, это больше походило на свальный грех: партнеры менялись каждые пять-шесть секунд. Каждый с трудом удерживал в руке полупустой бокал и одновременно затягивался сигаретой или самокруткой с марихуаной. Двенадцать призывно покачивающихся грудей служили соблазнительной приманкой для представителей сильного (но на деле удивительно слабого) пола. Обнаженная плоть – что мужская, что женская – была рядом, только руку протяни. Многие так и делали, причем их действия получали шумное одобрение. Партнеры сближались, входили в контакт, затем разъединялись, чтобы через мгновение слиться с другими. Кто-то держался с подчеркнутой дерзостью, кто-то, перебрав дурманящего зелья и спиртного, медленно угасал. Одни пытались вторить исполнителям песни, другие сливались в долгом поцелуе, давая полную волю рукам.
– По-моему, парень в темных очках – это ты, – с трудно объяснимым удовлетворением заметил Райт.
– Благодарю вас.
Темные очки, желтая бейсбольная шапочка, голубые боксерские трусы и по-зимнему белая кожа, которой явно не хватает солнечных лучей. В одной руке – пластиковый стаканчик, в другой – дымящаяся сигарета. Широко открытый рот – он что, тоже пел? Пьяный недоумок, двадцатилетний юнец, уже готовый свалиться под стол.
Сейчас, пять лет спустя, Кайл не испытывал никакой ностальгии по тем временам, никакого сожаления о студенческой вольнице. Он ничуть не скучал по былым сумасбродствам, по ощущению утреннего похмелья, по чужим постелям, в которых приходилось иногда просыпаться. Но и раскаяния тоже не было. Просматривая эту запись, Кайл испытывал лишь какую-то неловкость, однако все это происходило так давно… В годы учебы он вел себя точно так же, как все, и на вечеринки ходил не реже, но и не чаще, чем однокурсники.
На мгновение музыка стихла, по рукам пошли свежие самокрутки. Одна девушка упала на стул, чтобы проспать на нем до утра. «Уайдспред пэник» затянули новую песню.
– Все это будет длиться еще минут восемь, – сказал Райт, поглядывая в блокнот.
Макэвой не сомневался: Бенни и его подручные скрупулезно проанализировали каждый кадр, каждую секунду записи.
– Ты, наверное, заметил: Илейн пока нет. Она говорит, что находилась в соседней комнате, у друзей.
– Значит, она придумала что-то новенькое.
Словно не услышав его, Райт продолжил:
– Если не возражаешь, я немного прокручу вперед, к появлению полиции. Помнишь приход копов, а, Кайл?
– Помню.
Кадры побежали быстрее, без звука. Через минуту детектив остановил перемотку.
– В 23.25 вечеринка внезапно обрывается. Слушай.
В самый разгар веселья кто-то из гостей, остававшийся невидимым для камеры, истошно завопил: «Копы! Копы!» Кайл увидел, как его собственная рука хватает одну из девушек и куда-то тянет. Музыка резко смолкла, свет в комнате погас. Дисплей стал почти непроницаемо темным.
– По нашим сведениям, – проговорил Райт. – той весной полицию в твою квартиру вызывали трижды. Вот это и есть третий раз. Молодой человек, Алан Строк, с которым ты вместе снимал жилье, пошел открывать дверь. Он поклялся полисменам, что спиртного никто не употреблял, все в полном порядке. Музыка выключена, никто не жалуется. Копы посоветовали ему утихомирить гостей и ушли, даже не сделав никаких предупреждений. Решили, что парочки разошлись по спальням.
– Большинство унесло ноги через черный ход, – сказал Кайл.
– Господь с ними. Поскольку видеокамера реагировала на голос, в тишине она вырубилась. Камера лежала по меньшей мере в двадцати футах от входной двери, владелец бежал, в панике забыв о ней. В суматохе кто-то сдвинул книги на стойке, а вместе с ними и телефон. Ракурс изменился, и далее картинка будет иной, с худшим обзором. Около двадцати минут все тихо, но в 23.48 загорается свет, звучат чьи-то голоса, и камера срабатывает.