Книжка была интересная. Прочитав ее, принялся за другую. Юрка читал все подряд, без разбору: «Девяносто третий» и «Человек, который смеется» Гюго, «Выстрел» Пушкина, «Преступление и наказание» Достоевского, «Красное и черное» Стендаля, «Избранное» Чехова и много других. С чердака он перекочевал в амбар. И там один на один с книгой мог проторчать с утра до вечера. Сначала с ним был Дик, но потом собаке надоело валяться в темном амбаре и нюхать сенную труху. Дик ложился на траву у входа в амбар и надежно охранял своего друга. Гусь забывал даже про обед. Зато Дик никогда не забывал. Когда бабка начинала ухватом двигать чугуны в печке, он лапой открывал дверь, подходил к Юрке и носом тыкался в лицо,-дескать, пора, друг: жареным запахло.
Повар Сотник каждое утро выдавал порцию кухонных отходов для Дика. Угощал борщом, кашей и Юрку. Опорожнив миску, Гусь вытирал губы носовым платком, говорил:
- Хорошо быть поваром… Сколько хочешь ешь и никто тебе слова поперек не скажет.
Длинный повар сердито гремел кастрюлями, хмурился:
- Хотел бы я посмотреть, сколько ты выдержишь у плиты?
- Только бы кормили, - сказал Гусь. - Выдержал бы…
Сотник поправил на голове пилотку, взял Юрку за руку:
- Пойдем к капитану.
- Зачем?
- Попрошу, чтобы определили тебя ко мне в помощники… Поваренком будешь.
- Поваренком?
- Будешь картошку чистить, воду таскать, плиту разжигать. И есть вдоволь.
- Погоди, дядя! - испугался Юрка. - Не хочу я поваренком. Я летчиком хочу.
Сотник выпустил Юркину руку, грустно улыбнулся.
- Впредь не пузом соображай, а головой… Так-то, брат. А теперь очисти пищеблок.
Юрка пожимал плечами, брал ведро и уходил. Чудной какой-то этот повар…
Один раз Гусь пришел в столовую, - там солдат полно. Сидят за столами и в такт дружно ложками барабанят.
- По-ва-ра! - мощно гремит под сводами столовой. - По-ва-ра!
Лица у солдат усталые, но не очень сердитые. Пришли на обед с полевых учений, а повара на месте не оказалось. Вот и шумят солдаты.
Юрка подошел к двери кухни - закрыта. Отправился искать Сотника. Нашел у оружейного склада. Повар стоял на коленях возле новенького крупнокалиберного пулемета и помогал солдату в зеленом комбинезоне собирать его. Руки у Сотника были по локоть в густом оружейном масле. А лицо… Юрка никогда не видел у него такого довольного, сияющего лица.
- Солдаты ждут, - сказал Гусь. - В столовой.
Сотник с сожалением положил на промасленный брезент пулеметную часть, вытер тряпкой руки.
- Отличная штука, - кивнул он на пулемет. - С такой машинкой черт-те что можно сделать…
- Ложками стучат, - сказал Юрка. - Давно, видно, ждут.
С лица Сотника сползла улыбка.
- Забыл… Будь ты не ладен!
Он проворно поднялся с колен и рысью направился к столовой. Солдат посмотрел ему вслед, улыбнулся:
- Любитель… Даже про кашу забыл.
Стасик вот уже несколько дней нигде не показывается. Даже к Юрке не ходит. У Стасика большая радость- отец с фронта на побывку приехал. Юрка один раз видел его. Стасик зазвал к себе домой и познакомил с отцом.
- Друг мой, Гусь, - сказал Стасик, счастливо улыбаясь.
- Слышал… - медленно произнес отец Стасика, потом крепко пожал Юрке руку, внимательно посмотрел в глаза. - Вы тут не очень чудите, хлопцы, - сказал он. - Что было, то прошло. А больше не надо.
Отец Стасика был майор. Волосы у него такие же, как и у сына, светлые, кудрявые. Лицо хмурое, но доброе. На шее шрам. Майор человек был неразговорчивый. Он ничего не рассказывал и ни о чем не спрашивал. Но когда смотрел на Стасика и Юрку, глаза его становились мягкими, хорошими. Перед самым отъездом он спросил Юрку:
- Как дальше жить думаешь?
Гусь понял, что этому человеку нужно только правду говорить.
- Да вы за Стасика не беспокойтесь, - у него своя голова на плечах, - сказал он.
- А у тебя?
Юрка опустил глаза, помолчал.
- А я… не знаю. На войну не берут.
- Я узнавал… Школа откроется, - помолчав, сказал майор. - Оба осенью сядете за парту. И без всяких дураков.
- Ладно, без дураков, - неохотно ответил Гусь.- Я пойду. Дела.
Юрка рад был за друга. Стасик долгое время не имел от отца никаких вестей. И вот встретились. А Юрка никогда и ни с кем не встретится. Майор где-то раздобыл для Стасика детский матросский костюм: куртку и короткие штаны, и бескозырку с золотой надписью на ленте «Аврора». Костюм был тесноват. Тонкие руки Стасика далеко вылезали из рукавов, а штанишки были намного выше колен. Юрка, увидев друга в этом одеянии, остановился на пороге столбом и долго его разглядывал, а потом спросил: