Оладушки вот не по праздникам, но просто так. И еще пахнет там отнюдь не алхимической лабораторией, в которой по недомыслию умертвие доиздохло.
- Мы в Бессаве живем, - продолжила госпожа Франтишек. – Тут недалеко, если порталом, то в один переход. Мои родители оттуда… правда, уже их нет, но…
- Моих тоже. Матери во всяком случае.
Не стоило этого, наверное, говорить. Разве сложно притвориться, что все хорошо? Я ведь притворяться умею. Пара улыбок, неотложные дела на завтра, а там уже и визит к этой достопочтимой госпоже, которой моя Грета не нравится.
- Мне жаль.
Я не поверила.
А она поняла и вздохнула, сказала тихо:
- Она была удивительной женщиной, но… с очень сложным характером… ты же знаешь.
Знаю. Понимаю.
И нет.
- Все получилось не так… мы не собирались убегать… тайно и вообще… думали, она просто даст развод… у них давно все разладилось, иначе я никогда бы… а она отказалась. Напротив… меня выгнала… кричала, что это я во всем. А что сама дома не появлялась не то, что днями, порой неделями, бросив и хозяйство, и вас на Бжизека…
Упомянутый Бжизек тяжко опустился на стол и добавил:
- Я ее крепко любил. Поначалу… молодой был. Она-то постарше, да все одно… яркая, горячая… что ни слово поперек – то скандал. Думалось, страсть… только этой страстью быстро наелся. А она… она, ты вряд ли помнишь, без крика жить не могла. Напряжение скидывала. Я ей, мол, может, лучше травок каких попить, а она сковородкой.
Он потер голову и поморщился.
- Это я еще стерпел, только… я ж тоже работу бросить не могу. Мастером едва стал, а значит, надобно имя делать, клиентов искать. Не так оно и просто. Вот и Франечку наняли, стало быть, в помощь.
На свою голову.
Я промолчала.
Мне, по-хорошему, не было дела до произошедшего много лет тому.
- Как Франечка появилась, так Марьяна и вовсе забывать стала, что у нее дом имеется. Бывало, объявится, пропахшая гарью, гнилью, помоется, спать заляжет, а проснувшись, исчезнет вновь. И никогда не говорит, куда она и зачем… я-то сперва интересовался. А она огрызалась, мол, не моего ума дело. Кто я? Артефактор со слабеньким даром. Она ж уже тогда известна была… отпускал… ей эти походы нужны были.
Нужны.
Она и потом не переменилась. Уходила. Возвращалась. Отсыпалась и отлеживалась, порой залечивала раны и тогда, вынужденная отдыхать, снисходила до нас с Гретой. И позже, когда мой дар развернулся и окреп, учить меня бралась. Правда, у нее быстро заканчивалось терпение, поскольку сама я не отличалась ни особым умом, ни, говоря по правде, талантом.
- Потом уж до меня доходить стали слухи, что она не только на нежить охотилась, что меня одного ей было мало. Сперва-то не верил, только… один, другой, третий… я не выдержал. Спросил. А она ответила. Как есть правду, что… сила требует.
Слухи?
Не знаю. То ли мне они были не интересны, то ли актуальность утратили, то ли матушка изменила образ жизни, но мужчины в этом доме не появлялись.
- Вот тогда-то я и задумался о разводе. Попросил, а она вспыхнула. Не из любви, детонька, - Бжизек подвинул ко мне блюдо с оладьями. – Ешь, ешь… в вас оно все одно не задерживается.
- Почему?
- Силу тратите. Вон, пустая вернулась…
- Нет, - оладушек я стянула. – Почему не из любви?
- Так, выходит, не было ее никогда, - развел он руками. – Сама сказала, что выбрала меня, потому как другие знали про ее… особенности. Вот для постели были охотники, а чтоб законным браком… ее это задевало крепко, уж не знаю, почему.
Я сунула палец в миску с медом.
Я так в детстве делала, пока однажды по пальцу этому не получила, оно, конечно, обидно, да все равно из миски и пальцем мед определенно вкуснее.
- Развода она не даст, сказала, лучше честной вдовой станет, - Бжизек скривился и, задрав рукав, протянул руку. Левую. – И знаешь, я поверил… я не робкого десятку, однако же…
Черное пятно на запястье походило на жирную пиявку, присосавшуюся к венам, да так и издохшую. Она была мертва, несомненно, но…
- Это… она?
Червь? До того я подобное лишь в учебнике видела. Червь не нечисть, но проклятие из запрещенных, довольно простое, требующее от некроманта лишь силы и желания. Силы, к счастью, немалой, что подтверждает: матушка моя необыкновенными талантами отличалась.
Посадила и… собиралась ли снять?
Червь к жертве прикипает, сперва он мал и слаб, но, кормясь жизненной силой, разрастается, становится заметен, тогда-то его можно обезвредить. Но не снять. В любом случае, если бы Бжизек пошел в полицию… в Гильдию…
Он же рукав поправил.
- Я поначалу понять не мог, что происходит. А уж как оно появилось, так и… приятель один, слава богам, помог… только сказал, что целиком снять уже не снимешь.