Шла быстро, перепрыгивая через лужи и что-то весело напевая. Как прекрасно все устроено на свете: с утра дождь вымыл деревья и тротуары, а теперь выглянуло солнышко, и все живое тянется к нему! Днем она увидит Петруся, у него, наверно, есть свежие новости с фронта. Когда же, наконец, наши перейдут в наступление? Катруся знала, стабилизация фронта — явление вполне закономерное. Петро объяснил ей, что войскам необходимо подтянуть резервы для нового наступления, а на это надобно время. И все же затишье на фронте беспокоило ее, хотелось, чтобы скорее началось наступление, чтобы скорее увидеть своих на улицах родного города. Может, уже и началось? Петро узнает об этом сразу же…
Трамвая долго не было, и Катруся нервничала — всегда так: когда торопишься, что-нибудь помешает. Неужели она уже не успеет сегодня в мастерскую на Люблинском рынке? Если трамвая не будет еще пять минут, придется ехать прямо на работу.
Но как раз в эту минуту из-за угла вынырнул маленький желто-синий вагончик. “Должно быть, есть бог на свете!” — обрадовалась Катруся, вскочив на переднюю площадку.
Переполненный вагон бросало, с боку на бок, он дребезжал, как-то скорбно хрипел, словно жалуясь на свою судьбу. В давке Катрусю прижали к стене так, что она не могла даже пошевельнуться. Но и это не испортило ей настроения. Звонкая мелодия, привязавшаяся еще с утра, как бы нарастала и звучала в ее сердце все сильнее; лицо девушки освещала широкая улыбка, которая резко контрастировала с грустными, сердитыми и изнуренными лицами пассажиров. Какая-то небрежно причесанная худая женщина, увидев улыбающуюся Катрусю, нарочно больно толкнула ее локтем, но девушка не обиделась: она понимала этих голодных и изнервничавшихся, озлобившихся людей. Однако чем могла она им помочь? Ведь не крикнешь на весь вагой: “Держитесь, товарищи! Советские войска не сегодня-завтра будут в городе!”
А женщина, бросив на Катрусю гневный взгляд, направилась к выходу. Девушка вышла за ней и свернула в сторону Люблинского рынка.
Катруся любила свой город. Ей нравилось в нем старое и новое; эти контрасты как раз и определяли своеобразный облик города. Старинный монастырь XV века, дома с узкими окнами, а рядом современная площадь с большими клумбами и газонами. Средневековая ратуша с башней — и новый дом с большими зеркальными окнами. Узкая улица, вымощенная, вероятно, еще цеховыми мастерами, и асфальтированный проспект, обсаженный каштанами. Все тут родное: в этой гимназии она училась, а здесь жила ее подруга. Это ее город, потому и спешит она к Евгену Степановичу, чтобы иметь возможность снова свободно бродить по излюбленным улицам, не встречая больше эти наглые морды, эти зеленые мундиры.
Катруся посмотрела на часы: двадцать минут восьмого, надо поторопиться, чтобы не опоздать на работу. Она ускорила шаг. Вон уже и базар…
На углу Катруся на мгновенье остановилась, озираясь, не следит ли кто-нибудь, и быстро направилась в сторону знакомого дома.
— Фрейлейн Кетхен! — услышала она вдруг. — Подождите!
На противоположной стороне улицы человек в военном мундире. Солнце било в глаза, и Катруся не сразу узнала, кто окликнул ее. Присмотрелась — фельдфебель Штеккер. Улыбается, приветливо машет руками.
— Вы на работу? — кричит. — Пойдемте вместе!
Как быть? О ее встречах в мастерской с Зарембой знает лишь Петро. Даже Галкину неизвестно, каким путем приходят к нему шифровки Евгена Степановича. Что ж, придется заглянуть сюда после работы. Перебежала улицу.
— Вы сегодня рановато, камрад Штеккер…
Только теперь заметила, что оживление его напускное — фельдфебель явно чем-то очень обеспокоен.
— Новость, фрейлейн Кетхен, — шепчет, — неприятная новость…
— Что случилось?
— Вчера получен приказ: несколько офицеров, а с ними и меня переводят в Дрезден.
— Ничего нельзя поделать?
— Приказ, — развел руками Штеккер. — Сегодня сдаю дела…
— Боже, как это нехорошо, — вздохнула Катря.
— Вы, фрейлейн Кетхен, умная девушка, в обстановке разбираетесь не хуже меня. Ждать уже недолго, — наклонился к Катрусе, — скоро здесь будет Советская Армия.
— Кому сдаете дела?
— Унтер-офицеру Францу Хирше. Будьте с ним осторожны — он из мелких лавочников, принимал участие в путче… хвастается этим.