Внизу под казарменной горой расположился собственно Стимер-Пойнт и знаменитый Аденский порт, которым и была жива английская колония Аден. Стимер-Пойнт застраивался зданиями викторианского типа — с большими окнами, с наружными галереями, завешенными от солнца циновками. В то время, т. е. в последние десятилетия прошлого века, все водопроводные и водосточные трубы укреплялись на наружных стенах домов, их красили и красят в черный цвет, и они резко выделяются на светлом фоне здания. Недалеко от порта жил английский губернатор, тут же строили свои помещения компании и банки. За домами компаний, за шеренгой гостиниц спрятались под горою арабские улицы. Но самое главное, из-за чего возник Стимер-Пойнт, — это порт.
До июня 1967 года Аденский порт был одним из самых оживленных портов мира. Гавань постоянно расширяли и углубляли. Каждый месяц в Аден заходило более пятисот судов, они стояли на рейде, дожидаясь очереди подойти к плавучей заправочной станции или встать под разгрузку. Большинство судов заходило все же для бункеровки. По этой причине на другой стороне аденской гавани, в. Чалом Адене, возник нефтеочистительный завод могучей компании «Бритиш Петролеум». Судам, шедшим из Суэцкого канала, заправляться в Адене горючим было очень удобно, и много времени они не теряли.
Все изменилось с закрытием Суэцкого канала. Суда пошли вокруг Африки, и заходить в Аден им стало не с руки. Заправившись в Кейптауне, они теперь идут по прямой к местам назначения, так что в Аденском порту кораблей бывает раз в пять меньше: по большей части те, что постоянно курсируют вдоль азиатского или восточноафриканского побережья. Практически исчезли туристы, стала глохнуть беспошлинная торговля, которой тоже славился Аден. Торговцы Стимер-Пойнта целыми днями с тоскою смотрят в сторону моря, но туристов нет как нет. Одиноких покупателей упорно зазывают в лавки, трясут перед ними довольно запыленными товарами, с наслаждением торгуются. Кстати, настоящий торговец в Стимер-Пойнте быстро скучнеет и теряет к покупателю интерес, если тот покупает вещь по первой предложенной цене. Нужно торговаться, снижать цену, продавец будет саркастически улыбаться и сокрушенно качать головой по поводу недооценки его товара, укажет на неведомые качества, растянет какую-нибудь кофту до предела, показывая, что вы можете толстеть в ней сколько угодно, рванет за рукав, демонстрируя прочность, и в конце концов все же уступит немного. Это искусство, это смысл жизни. И названия магазинов тоже рассчитаны на туристов и моряков: Кенийский магазин, Красноморский, Трафальгар-сквер (написано по-английски) или Тихий Дон, Невский магазин, Одесский толчок — это уже буквами, напоминающими русские.
Иногда сюда все же забредают моряки, которых отпустили на берег всего на час или два. Поэтому они Должны как можно скорее найти нужный товар и купить его по самой низкой цене. Торговцам это отлично известно. Они мгновенно определяют национальность матросов, и уже с обоих концов улицы раздаются голоса искусителей: «Федя, иди сюда!», «Миша, заходи», «Куртка надо? Что надо?». В эти минуты продавцы находятся в предстартовом состоянии, готовы лазать по полкам, открывать коробки, примеривать вещи на клиента и всячески убеждать его. Матросы проскакивают по улице и исчезают в темноте, и постепенно успокаиваются взбудораженные торговцы. Они еще некоторое время возбужденно перекликаются и затихают. Возможно, они указывают друг другу на ошибки или вскрывают недостатки, борются за культуру обслуживания. Но без Суэца эта коммерция — все равно лишь тень прошлого.
ДВЕ ДЕМОНСТРАЦИИ
Стимер-Пойнт и после ухода англичан остался, не в пример Кратеру, районом тихим и сравнительно малолюдным. Машин на улицах немного, отчего пешеходы беззаботны и небдительны. Крики доносятся с улицы только вечером, когда сверкающие потом футболисты играют перед отелем; поэтому шум и грохот среди дня 20 июня 1969 года были для нас неожиданностью. По направлению к Кратеру небыстро ехали машины, в кузовах которых, держась друг за друга, стояли молодые люди и усердно выкрикивали лозунги. В тот день исполнилось два года с момента восстания в Кратере — с тех пор стоит на холме разрушенная церковь, в которой до июня 1967 года обычно заседало Законодательное собрание Федерации Южной Аравии. Взрывом сорвало крышу, вынесло наружу окна и двери, остались только стены. Восставшие подразделения южноаравийской армии и присоединившаяся к ним полиция до 4 июля не пускали в Кратер англичан. Тогда же прошла всеобщая забастовка и пятьсот заключенных, переполнявших маленькую тюрьму, были выпущены на волю. По улицам, бросая вызов зною, совсем недавно подобно полицейскому властно загонявшему людей в дома, бегали мальчишки и кричали о победе. Сэр Хемфри Тревельян, верховный комиссар, раздумывал и колебался. 27 июня он окончательно решил не вводить в Кратер английские войска, твердо объявил о своем решении… и ввел их 4 июля. Солнце беспрепятственно стало выполнять свои полицейские функции до семи часов вечера, а затем ему на смену заступали английские солдаты.
Колебания сэра Хемфри в сущности нетрудно понять: за сутки до армейского мятежа стало известно, что Англия покинет этот район 9 января следующего года. Британия фактически простилась с Аденом, так стоило ли затевать сражение?
Перестрелки случались в Адене вплоть до получения страной независимости, что произошло 30 ноября 1967 года. Английские солдаты установили на крышах более или менее высоких зданий во всех районах города пулеметы и дежурили около них круглосуточно. Молодые «джонни» (так арабы называли всех англичан, которые в свою очередь, обращаясь к местным жителям, звали их «абдулами») лежали на раскаленных бетонных крышах, широко раскинув красные обгоревшие ноги в шортах, и напряженно следили за улицей. Иногда какое-то движение внизу казалось им подозрительным, и тогда они открывали огонь; во все стороны рикошетом от стен и мостовой с визгом летели пули.
Летом и осенью того года жизнь любого аденца могла оборваться самым неожиданным образом — пуля могла влететь в окно его комнаты, на базаре он мог попасть в облаву и под обстрел из автоматов. В августе начались столкновения между членами и приверженцами существовавшей в то время партии Фронт освобождения (ФЛОСИ) и Национальным фронтом. Сражения порою начинались с пустяка: кто-то писал на стене краской большими буквами «Только ФЛОСИ!», что вызывало громкое возмущение сторонников соперничающей организации. В мгновение ока тихая улочка с ленивыми козами и собаками становилась смертельно опасным местом. Торговцы, поджидавшие покупателей около лавок, разносчики товаров с тюками на головах, дети, оказавшись в центре перестрелки, кидались врассыпную, прятались под прилавками, в подъездах. После недолгого боя на мостовой на битом стекле рядом с простреленными консервными банками лежали убитые люди и козы. Памятью о тех тревожных месяцах остались надписи на стенах, часто перечеркнутые, и спирали колючей проволоки, уложенные англичанами у подножия скалы, на которой стояли их казармы.
Через три дня после первой демонстрации, 22 июня 1969 года, по улице перед нашей гостиницей, заезжая в боковые переулки и непрерывно гудя, снова проехали грузовики с кричащими людьми. Одинаково черноволосые, многие с усами, в белых и разноцветных рубашках, юноши скандировали какие-то слова, показывая массу белых зубов. Один из тех, кому не нашлось места в кузове, висел снаружи на борту на одной ноге, кричал вместе с друзьями и одновременно пытался удержать соскальзывающий со свободной ноги большой разношенный ботинок. Его лицо было таким же ликующим, как и у остальных.
Причину этой демонстрации мы поняли сразу — накануне по радио сообщили о переменах в правительстве и отставке президента Кахтана аш-Шааби. Обязанности главы государства стал исполнять Президентский совет.
Эти события внешне почти не изменили городскую жизнь. Пожалуй, только на главных дорогах появились дополнительные контрольные пропускные пункты. У ближайшего к нашему дому КПП рядом с двумя помятыми бочками из-под бензина стоял очень молодой хрупкий солдат в выгоревшей, великоватой для него форме, но туго перепоясанный, и добросовестно заглядывал в каждую остановленную машину. Время от времени из переулка выходили патрульные — двое солдат и еще два или три человека из партийной милиции в защитного цвета одежде, но без погон и кокард, в зеленых чалмах, с винтовками. После этих событий постепенно стали исчезать со стен магазинов напечатанные яркими красками портреты бывшего президента, который, казалось, намеренно сделал серьезное лицо, чтобы скрыть мысль о чем-то ему хорошо известном.