А когда солнце коснулось зубчатых краев Травертино, к воротам виллы «Роза Боско» стали подъезжать гости — множество колясок с людьми в карнавальных костюмах. В парке зажглись фонари, заиграл оркестр, и оперная прима, прекрасная Консолетта, запела арию «Вечерние грёзы».
Франческа колдовала со своим нарядом Красной Королевы, и вся комната была завалена коробками, лентами, шпильками, нижними юбками из тафты и другими частями сложного многослойного платья. Служанка металась, подавая то одно, то другое, а Габриэль, чтобы не мешать в тесной комнате, оставила кузину наедине с зеркалом, и отправилась немного прогуляться.
Она прошлась по парку и спустилась туда, где поблескивал в лучах заходящего солнца небольшой пруд окруженный зелеными лужайками. Домик для лебедей и рядом деревянный мостик, спрятанный в нежной вуали плакучих ив, чугунные скамьи у самого края воды и лиловые кувшинки располагали к размышлениям. Облокотившись на массивные перила, Габриэль сняла маску и задумалась, глядя на неподвижное зеркало пруда.
Сегодня, когда третий день праздника подходил к концу, ей стало грустно. Скоро она покинет Кастиеру, и возможно, навсегда. Что ждет её дальше?
Нет, конечно, отец сказал, что весной его деньги, вложенные в строительство дороги, вернутся с лихвой, и они смогут выкупить из залога свой дом, но ей всё равно было тоскливо. Алерта её не привлекала — город хоть и весёлый, но в то же время, шумный и суетливый, зимой слишком ветреный, а летом — жаркий и пыльный.
И хотя всю зиму в столице будут идти балы, новые спектакли и множество приемов, Габриэль милее была Кастиера, с её неспешной жизнью, красивыми морскими видами и свежим воздухом. А вечера у камина с книгой — приятнее столичных развлечений. Но больше всего она грустила от того, что ей придется оставить здесь свой розовый сад — частицу своего детства, и тех времен, когда они все были счастливы.
Сегодня она отчетливо поняла, что этот праздник в каком-то смысле — прощание с прошлой жизнью, с детством и юностью, что всё не будет так, как прежде, и возможно, она уже никогда не вернется сюда, не будет так весела и беспечна. И будущее, которое ждало её впереди, немного пугало.
Она думала о капитане Корнелли. О том, как он подробно расспрашивал её, где они будут жить в Алерте — его отпуск продлится ещё месяц и он хотел засвидетельствовать им с отцом своё почтение, будучи в столице. И эта его настойчивость, и то, как он ухаживал, как внимательно слушал её, как бережно держал, танцуя, его голос, становившийся тихим рядом с ней, говорили о том, что Габриэль ему нравится.
А ей были приятны его ухаживания. Но как девушка умная и здравомыслящая, она боялась того, что непринужденная атмосфера праздника рассеется, и капитан исчезнет точно так же, как исчезали и другие кавалеры из её жизни. Его отец — второй человек после генерал-губернатора в Трамантии, его семья близка к королевскому двору, и едва ли такую девушку, как Габриэль, Энцо Корнелли позволят рассматривать всерьёз в качестве невесты.
А ей бы хотелось этого… Очень. Потому что капитан, и правда, ей нравился.
Но, с тех пор, как Габриэль исполнилось шестнадцать, её не рассматривали всерьёз те, кто нравился ей. А тех, кому нравилась она, и кто готов был предложить руку и сердце — не рассматривал всерьёз её отец, как недостаточно достойных кандидатов. И к двадцати годам, зажатая между более чем скромным приданым и своим происхождением, она уже почти перестала надеяться на то, что в её жизни встретится человек, которого ей суждено полюбить и, жить с ним долго и счастливо, как её родители. Или, если не полюбить, то хотя бы уважать и жить с ним в согласии. Или…
— Девушка в белом среди плакучих ив и лебедей — как романтично…
Голос Форстера, раздавшийся позади, вырвал её из размышлений, заставил вздрогнуть от неожиданности, и шёлковая маска, выскользнув из рук, упала на водную гладь пруда.
Форстер застал её врасплох, и она действительно испугалась.
— Знаете, это невежливо — так вот неслышно подкрадываться! — Габриэль сделала шаг назад.
— Моя «невежливость» всё ещё вас удивляет? — спросил он с улыбкой, облокотившись на перила мостика.
Форстер был не в карнавальном костюме, а, как и вчера, во фраке и белой рубашке, и судя по всему, только что приехал, потому что на ходу пытался закрепить в петлице бутоньерку.