Я не сумел побывать в главном святилище острова, храма Бесаки. Храм этот находится в отдаленной горной части острова, куда трудно добраться из-за плохих дорог. Зато я подробно ознакомился с храмом Таман Аюн. Это — святилище одного из южных округов острова Бали, типичный балийских храм, интересный и как архитектурный памятник. Здесь по большим праздникам собираются паломники со всего острова. Храм — не совсем точное определение для большого комплекса построек, носящих название Таман Аюн. Здесь нет храма в точном смысле слова, нет специального храмового сооружения для молящихся. Это лишь площадка, окруженная тремя рядами стен и рвом. В отделке стен и ворот все то же типичное для Бали сочетание красного кирпича и серого речного камня. Очень красив мост через ров, украшенный восемью статуями. У ворот поставлены высеченные из камня огромные сказочные чудовища-раксасы.
На центральной площадке храма — десять высоких жертвенников. В отличие от маленьких домашних или родовых жертвенников-сангга жертвенники в крупных храмах называются «меру». Они имеют вид многоступенчатых башенок, отдаленно напоминающих многоэтажные старинные китайские пагоды. Обычно меру делаются из дерева, а их кровли — из соломы. Лишь некоторые меру имеют богатую отделку — каменный фундамент, украшенный орнаментом и барельефами с изображением цветов, животных, масок и раксасов. Я обратил внимание, что меру неодинаковы по высоте, числу ярусов и нагроможденных одна на другую кровель. Были меру, которые имели пять, семь или более ярусов. Оказалось, что каждая меру принадлежит определенной касте, проживающей в данном округе. Более высокая каста имеет право, по религиозным законам, воздвигнуть более высокий жертвенник в общем храме. Кроме жертвенников, на территории храма была терраса для петушиных боев и специальные навесы, куда складывались дары во время больших церемоний с жертвоприношениями. Часть даров предназначалась для священнослужителя пендета, остальное участники церемонии после ее окончания уносили домой. Пендета приезжал из города только по большим праздникам, когда религиозные церемонии сопровождались петушиными боями, танцами и другими массовыми зрелищами. Постоянно же при храме живет лишь служитель пемангку, который следит за чистотой.
Еще два интересных памятника удалось посмотреть во время поездки в восточную часть острова. Это были судилище в Келунгкунге и мрачный полузаброшенный храм Пура Говалавах. Городок Келунгкунг был прежде столицей одноименного княжества. Местный раджа претендовал на главенство над другими раджами. В городке сохранился небольшой ансамбль старинных построек судилища. Центром ансамбля служит каменная площадка, окруженная рвом, на которой находится изящная открытая веранда. Сооружение напоминает бангсалы и пендопо джокьякартского кратона — те же легкие деревянные столбы, украшенные раззолоченной резьбой и орнаментировкой. Интересна роспись потолка, воспроизводящая историю ваянгов. В стороне от центральной постройки на высоком каменном фундаменте находится другая веранда, также с интересной потолочной росписью. Здесь художники изобразили сцены страшного суда.
Давно уже отошли в область предания времена, когда раджа самовластно выносил здесь жестокие приговоры, казнил и миловал подданных. Теперь судилище — лишь один из достопримечательных памятников острова, включенных в туристские маршруты. Вокруг судилища толпятся торговцы сувенирами и ловят туристов, всячески расхваливая свои статуэтки и крисы.
Извилистое шоссе тянется все дальше на восток, минуя капризные горные речки и ущелья, подвесные на толстых стальных канатах мосты и головокружительные подъемы. Время вечернее. Солнце спряталось за хребтом, расплескав по небу алый глянец. На фоне заката горы кажутся особенно рельефными, объемными, отчетливыми, как будто кто-то старательно вырисовал их черной китайской тушью на глянцевито-алом полированном небе. В речке плещутся детвора и взрослые. После напряженной работы в поле и изнурительного зноя купанье в холодном горном потоке — лучший отдых.
Дорога выходит на побережье океана. Последняя деревушка остается позади. Местность становится безлюдной и мрачноватой. Пустынный песчаный пляж порос тощими сучковатыми кактусами. Мы останавливаемся у одинокого заброшенного храма, прилепившегося к отвесной черной скале, зияющей отверстием пещеры. Храм Пура Говалавах скромен и запущен. Внутри ограды находится лишь несколько небольших меру и сангга. Сторож пояснил, что религиозные церемонии здесь проводят лишь раз в полгода. В остальное время храм почти никто не посещает.
Мое внимание привлекла пещера и какие-то странные звуки, доносившиеся оттуда, — не то шумное птичье чириканье, не то мышиный писк. Над огромной дырой колыхалось что-то похожее на лохмотья. Иногда порывы ветра срывали со сводов пещеры какие-то клочья, которые кружились и летели в зияющую бездну. Я подошел ближе и увидел, что лохмотья были скопищем чего-то живого, напоминая в вечерних сумерках гигантский рой диких пчел или ос, а вернее, гигантских неведомых мне насекомых. Рой издавал противные звуки — смесь птичьего чириканья с мышиным писком. У входа в пещеру ощущался тяжелый смрадный запах сырости, плесени. Густым слоем помета были покрыты три жертвенника, стоящих перед дырой. Я не сразу догадался, что передо мной были тысячи летучих мышей. С наступлением темноты они вылетают на промысел, а днем прячутся в укромных расщелинах скал и пещерах.
Сторож сообщил, что пещера пользуется дурной славой. Он и другие люди боятся ходить сюда поодиночке. Еще никто из простых людей не решался проникнуть в глубь пещеры. Говорят, она тянется на многие километры и достигает подножия горы Гунунг Агунг, где находится святилище Бесаки. Говорят также, что где-то в ее недрах есть старинные подземные храмы и жертвенники. Но достоверно об этом знают только жрецы-пендета из касты брахманов. В пещере якобы живут страшные джинны и шайтаны. Он, старый сторож, не знает, верно ли, что пещера служит жилищем для джиннов и шайтанов. Об этом, возможно, также знают брахманы. Но зато он знает наверняка, что в пещере много змей и одичавших собак. Так много, что одинокий смельчак, если он пожелает проникнуть в пещеру, назад не выйдет.
Перед отъездом с острова Бали я совершил поездку на северное побережье в Сингараджа. Дорога шла через первобытные джунгли и горы, по живописным берегам горных озер. К узенькому петляющему по горным перевалам шоссе подступали плотной стеной огромные деревья, оплетенные лианами. Высоко на ветвях прыгали и галдели мартышки. Машина, преодолевая крутые подъемы, взбиралась на головокружительную высоту.
Сингараджа, довольно крупный город, был до недавнего времени столицей провинции Малые Зондские острова, или по-индонезийски Нусатенгара. Денпасар был лишь административным центром области Бали. Теперь огромная провинция Нусатенгара разделена на три провинции, одной из которых стал остров Бали. Функции провинциальных учреждений выполняют частично бывшие областные учреждения в Денпасаре, а частично учреждения бывшей провинции Нусатенгара в Сингарадже. Этот переходный период с двумя столицами создает свои неудобства. Например, для того чтобы возвратиться с Бали на Яву самолетом, я должен был сделать отметку на моем проездном билете в бюро путешествий, которое находится в Сингарадже, почти в ста километрах от аэропорта.
Пожалуй, самая интересная достопримечательность города Сингараджа — уникальная библиотека «Гедунг Киртья». В хранилище библиотеки я увидел не обычные для любой библиотеки книжные полки, а стеллажи с металлическими ящиками. В ящиках хранились замечательные сокровища культуры Бали — книги на пальмовых листьях, так называемые лонтар-бергам-бар. Каждая книга — связка небольших прямоугольных пластинок, вырезанных из сухого пальмового листа. Размер пластинки-странички — 3,5 на 50 см. В книге их было несколько десятков. Наружные пластинки, играющие роль своеобразных книжных корочек, делают из дерева саво и покрывают искусной декоративной резьбой.