Именно в таком состоянии пребывал сейчас Бекбаул. Ему все время чудилось, будто кто-то вспугнул жар-птицу, севшую было на его голову.
Порой он говорил себе: да на кой дьявол сдался мне Сейтназар? Он такой же грешник, как все. И ничто от него не зависит. Просто везет — и все. Заупрямилась, отвернулась судьба. Но тут же передумывал. Вспоминались слова отца: "Сынок, не ссорься с баскармой. К добру вражда не приведет. Уповай на аллаха. Не обязательно лезть в начальство. И так с голоду не пропадешь". Опять Сейтназар! Шагу без него не ступишь! Сам же его, рядового кетменщика, выдвинул, прославил, а теперь относится к нему, как ко всем остальным. А разве Бекбаул — один из многих? Разве он стоит наравне с другими?
Оу, как жить дальше? Вот, например, недавно на стане состоялось открытое собрание по итогам десятидневки. Бекбаул попросил слово, но председатель отмахнулся: "Товарищи, прения прекращаются. Если будут предложения — подавайте в письменном виде мне". Вот те раз! Бекбаул вспыхнул. "Как так? Нам средь бела дня рты затыкать?! Прошу пять минут. Скажу о безобразиях на приемном пункте". "Нечего зря болтать! — отрезал председатель — Райисполком в курсе. Все дело в том. что не хватает вагонов для погрузки дынь. Понятно?" "Понятно-то понятно, — не унимался Бекбаул. — Но имею я право сказать свое мнение перед коллективом?" "Э, дорогой, оставь! — Председатель поморщился. — Не время языком чесать да байки слушать!" Бекбаулу при-шлось сесть, так и не выступив. Но это еще что?! На том же собрании за хорошую работу многим колхозникам выдали чей, сахар, материал, а Бекбаула опять обошли. Еле дождавшись конца собрания, Бекбаул подошел к баскарме. "Оу, уважаемый! Что же это получается? Где моя доля?" Сейтназар ответил походя: "Не обижайся. На этот раз мы премировали тех, кто работает на ответственном участке. А в следующий раз — учтем". Выходит, возить на станцию арбузы и дыни — не ответственная работа. Что ж, пожалуй, верно. Какая тут ответственность? Любому старикашке по плечу. Вон, к примеру, Карл Карлович возит молоко из Кзылкума аж в раймаслопром. Значит, для здорового, плечи в сажень, джигита такая работа — просто насмешка. Позор! И придумал это опять-таки Сейтназар.
На другом собрании председатель завел такую речь: "В нашем колхозе появились отдельные товарищи, которые отказываются выполнять поручения и увиливают от работы. По-видимому, они надеются на заступничество родственничков, из тех, кто с папками под мышкой ходят. Однако должен напомнить: порядок и дисциплина существуют для всех. Есть у тебя благодетель-заступник или нет — ты обязан работать наравне со всеми!" Намек был прозрачен: благодетель-заступник с папкой под мышкой, конечно же, — Таутан, а нарушитель порядка — Бекбаул.
Не знал Сейтназар, что эта речь ему дорого обойдется. Он сам подкинул полено в разгоревшийся костер ненависти. Таутан решил действовать.
— Бекбаул, так жить дальше нельзя. Чем больше ты в кусты, тем сильнее он тебя по башке…
— А что делать? — беспомощно спросил Бекбаул.
Мангазин подсел поближе, воровато оглянулся по сторонам, посопел, понизил голос.
— Есть один-единственный выход… — Таутан достал из нагрудного кармана кителя бумагу, сложенную вчетверо, и протянул Бекбаулу. — Вот тут записаны все неблаговидные делишки баскармы за последние четыре года. Мне ведь все известно. Недаром столько времени торчу в конторе. Здесь, как в священном писании. Прочти, поставь свою подпись и верни мне. Остальное — моя забота. Пошлю бумажку куда надо. И тогда полюбуемся на нашего самодура. Плюнь мне в рожу, если он не полетит вверх тормашками!
Бекбаул расправил лист бумаги, но читать не стал.
— Оу, что это получается? Может, проступков-то у Сейтназара и нет? Нам же люди в глаза плюнут!
— Сказано: не сомневайся. Знаю, что делаю! Прочти, если не веришь. И распишись!
— Ты раскрыл преступление, ты и подпиши!
— Тьфу, бестолочь! — Таутан от досады хлопнул себя по коленям. — Да пойми ты: как я подпишу, сидя с ним в конторе рядом?! А, ойбай?! Кто мне поверит? Скажут там, наверху: не поладили, мол, начальники. Не поделили что-то. И прикроют дело. Не дадут бумаге ход. А то еще вызовут и отчехвостят. Ты что, дескать, до сих пор молчал, главный бухгалтер? Председателя-жулика покрывал? Значит, сам ты кто? Понимаешь? А с тебя никакого спросу. Ты рядовой колхозник. К тому же знаменит на всю область. Отмахнуться от тебя нельзя. Не имеют права! Вот и…
— Но… наверняка проверка будет, комиссия прискачет?
— Разумеется. Но тебе-то что? Не тебя же проверять будут, а Сейтназара-паскуду…