Спустя два дня всем аулом проводили Агабека в последний путь. Ишан Аип дождался-таки своего часа. На особый манер растягивая арабские слова, прогнусавил у изголовья покойника поминальную молитву…
И только старый Туякбай не пришел на похороны.
РАССКАЗЫ
СПИ СПОКОЙНО, РЕВИЗОР!
Ревизора районного финансового отдела Каугабаева шеф пригласил к себе в кабинет и без всяких обиняков завел странный разговор.
— Баеке, пока, как говорится, тишь да благодать, может, вы честь по чести уйдете на пенсию? — Шеф хрипло откашлялся, будто ему невзначай сдавили горло, и повел кадыком. Так он обычно делал, когда предстоящая беседа не доставляла ему особенного удовольствия. — Слава богу, времена настали не голодные, не холодные. Проживете не хуже других, не так ли? Да и ученый сынок, что в Алма-Ате, при необходимости родителю подсобит. К чему вам на старости лет нервишки трепать?! Мы вас, так сказать, всем коллективом… в торжественной обстановке отправим на почетный и заслуженный отдых.
От неожиданности Каугабаев растерялся. Поерзал, не зная, что ответить, под ноги себе посмотрел. Потом невнятно промямлил:
— Однако… это… я ведь до пенсии… не дорос.
— Как это "не дорос"? Сколько вам сейчас?
— Пятьдесят восемь и то только осенью стукнет.
— Два годика, что ли, не хватает?.. Чепуха! И говорить, Баеке, о том не стоит. Это мы уладим в два счета. Ну, скажем, в Великой Отечественной участвовали? Участвовали! Под Курском вас ранило? Да! Ногу фашистам оставили? Оставили! Теперь…
— Ну, нога-то, положим, при мне, — усмехнулся Каугабаев. Ему было приятно вспоминать боевые годы. О храброй фронтовой юности, бывало, он и сам рассказывал разные были-небылицы. Видно, кое-что и до шефа дошло. — Только пятку осколком… это… малость срезало…
— Какая разница? Главное: урон понесли, нога короче. Следовательно, вы самый настоящий инвалид Отечественной войны!
— Но документа ведь нет…
— Невелика беда, Баеке. Не было, так будет! Или не знаете, какую заботу проявляют сейчас партия и правительство о славных ветеранах войны? Надо пользоваться моментом. В каком, кстати, вы были звании?
— Старший сержант.
— Вот, вот! Не простой, выходит, вояка. И пенсию, аллах свидетель, назначат немалую… В среду в райбольнице комиссия. С заведующим райсобесом я уже все обговорил. Если ВТЭК признает вас инвалидом, мигом организует пенсию. Так что, Баеке, все складывается весьма удачно.
— Что же делать?
— Напишите заявление и идите в райсобес. Там скажут, какие нужны документы.
Каугабаев опять уныло уставился себе под ноги. Шеф забеспокоился. В душе он сознавал, что нелегко ему будет осуществить задуманный план во всех деталях. Каугабаев — работник тихий, незаметный, робкий. О таких казахи говорят: "Клок сена у овцы не отнимет". Но в последнее время он стал что-то больно ретив, и именно это тревожило начальника. Точно подменили ревизора. По угрюмой гримасе на аскетически худом лице можно было заключить, что сговориться с ним не удастся. Интересно, кто его подстрекает? Или по собственной инициативе артачится?! Из-за таких вот недоумков у начальства голова прежде времени седеет. Что ж… кажется, пора расстаться с товарищем Каугабаевым. Правда, в этом районе он один из старейших финансовых работников, и ревизором, пожалуй, уже лет пятнадцать. Дело свое знает, взысканий не имел, благодарностей — полная книжка. Ну, да что из этого, если расставание необходимо? Значит, как говорят старики, так на роду товарища Каугабаева написано. Опять-таки и причин для расстройства нет. Пороха у Каугабаева хватит ненадолго, а старому человеку, кроме тишины и покоя, что еще нужно? Лежи себе дома, получай пенсию и радуйся жизни…
Так рассуждал шеф. А его подчиненный рассуждал иначе. И вовсе не потому, что был против всякого начальства. Ведь в конечном счете начальники — такие же грешные люди, как все. И тоже разные. За свою долгую службу Баймен повидал справедливых и честных, строгих и добрых, спесивых и кичливых. Баймену сейчас просто не хотелось быть послушной игрушкой в руках своего начальника. Но будучи от природы кротким и стеснительным, не мог сказать об этом прямо. А шеф тем временем нажимал все настойчивей, и ревизор, наконец, угрюмо произнес:
— В этот… райсобес я все же не пойду!
— Это еще почему?! — возмутился шеф.
— А потому, дорогой, что на пенсию уходить пока не желаю. Года еще не вышли, а прикидываться калекой и обивать чужие пороги охоты нет! Как-нибудь еще поработаю. К тому же и ревизию в "Красном караване" не закончил. Уж коли начал, надо довести дело до конца.