Его размышления были прерваны звонким криком, донесшимся с другой стороны улицы:
— Алешка-а! Не проспал?
Кричал какой-то совсем незнакомый паренек в длинной черной шинели, перехваченной поясом так туго, что на спине образовался большой горб. На крик отозвался шедший рядом с Алешей паренек в такой же черной шинели:
— Сенька, ты? Айда сюда!
— Ты, айда!
Паренек не стал долго думать, шагнул через штахетник и ринулся на ту сторону, головой и плечами задел он хрупкие ветки молодого клена. Густо посыпался куржак, шинель сразу побелела на плечах. Ветки в одно мгновение стали тонкими, сломались и повисли, беспомощно покачиваясь.
Сердце у Алеши вздрогнуло и забилось, в уме промелькнули фигуры тысяч людей, трудившихся нынче осенью над посадкой деревьев. Не размышляя, он протянул руку, ухватил парня за ворот черной шинели и одним рывком вытащил ремесленника обратно на тротуар.
— Тебе другой дороги нет, да?
Паренек смотрел на него с недоумением:
— Ты чего привязался?
Алеша круто повернул его к искалеченному клену:
— Видишь — сломал?
— Ну-к, что же? Дам вот по морде, будешь знать, как привязываться! Сознательный какой!
Ремесленник весь выгнулся, напружинился, сжал кулачки. Алеша был выше его. Паренек смотрел на Алешу, точно примериваясь к его силам и обдумывая, чей будет верх, если сейчас начать драку.
Алеша тоже напрягся и в упор рассматривал мальчишку: «Бить не буду, а уши, право, надеру!» — решил он. Так они и стояли, уставившись друг другу в глаза, словно молодые петушки.
— Что у вас тут происходит? — раздался рядом с ними женский голос.
К ним подошла Клава Волнова, технолог литейного цеха, одетая в телогрейку с меховым воротничком. Засунув руки в карманы, она с любопытством посматривала то на Алешу, то на ремесленника.
Алеша отвел глаза и почувствовал, что краснеет. Надо же было так получиться, чтобы Клава застала его в этом глупом положении.
— Да вот, парень ветки у клена обломал! — неохотно ответил он, не забывая посматривать, за ремесленником — вдруг тот, чего доброго, накинется. От такого озорника всего можно ожидать...
— Что же из этого? При чем тут кулаки?..
— «При чем, при чем»... Уши ему хочу надрать за такое дело, вот причем... — сердито сказал Алеша.
— Я тебе надеру... — отозвался задорно ремесленник. — Такого леща поддам — на ногах не устоишь! Смотри, как бы тебе не надрали!
Он и в самом деле был готов вступить в бой, даже продвинулся вперед на пол-шага и крепче сжал кулаки. Клава усмехнулась: петушился паренек совершенно напрасно, слишком уж мал был он, чтобы справиться с высоким Алешей. Она взяла мальчишку за плечи, повернула лицом к проходной и слегка подтолкнула вперед:
— Ступай, ступай, малыш, пока он тебе и в самом деле уши не надрал. Вполне может надрать, я его знаю!
— Ты чего лезешь? Твое какое дело? — кипятился ремесленник.
— Иди, иди, без разговоров! — продолжала подталкивать его Клава.
Паренек нетерпеливо передернул плечами, освобождаясь от Клавы.
— Вот привязалась! Отойди, а то стукну!
Обойдя штахетник, он перебежал на другую сторону улицы и издали прокричал, вновь задирая Алексея:
— Тоже мне! Сознательный!
Клава вернулась к смущенному Алеше.
— Оказывается, ты драчун, Алеша! Вот уж не ожидала!
— Терпеть не могу, когда так озорничают! Чертяки этакие! Ничего не понимают, лишь бы баловаться! Небось, когда все зеленеет, сами будут довольнешеньки! — ворчал Алеша, не зная, куда девать глаза.
Он был доволен, что происшествие закончилось так спокойно, Драться не пришлось, и в то же время досадовал на то, что все это видела Клава, комсорг цеха.
— Так-то оно так, но все-таки кулаки в ход пускать не полагается. Воспитывать ребят надо, а не лупить...
— Вот бы вы занялись воспитанием! Не знаю, чего только ждете в комсомольском комитете? Посадки-то ломают?
— Это правда, надо будет подумать об этом... В самом деле обидно: садили, садили всю осень, а теперь губят.
Разговаривая, они дошли до цеха, отбили контрольные карточки на часах. Клава поднялась наверх, в техническую часть Алеша пошел в литейный цех.
Над цехом певуче запела сирена, возвещая начало первое смены.
Глава 2
ПЕРВЫЙ СТАНОК
Алеша окинул взглядом сверкающий огнями цех.
Почему-то он ему всегда напоминал отгороженную стенами и накрытую крышей огромную площадь большого города — людную и веселую, кипучую и шумную. Всегда здесь все двигалось и звучало...