— И вы никогда не связывались со своей семьей?
Он покачал головой, с горькой улыбкой.
— Они тоже не слишком обо мне скучали.
— Может быть, это изменится, когда я с ними погворю. Что еще я могу рассказать? Вы работаете?
— Конечно, работаю. Я поддерживаю порядок в церкви и делаю всякую работу в городе. Покрасить, починить, сантехника, электрика. Почти все, что угодно. Платят немного, но я единственный, кто это делает, так что без работы не сижу.
— Звучит так, что у вас все хорошо.
Он огляделся.
— Ну, я не имею много, но мне много и не нужно. Дом не мой. Церковь предоставляет мне жилье, но на остальное я зарабатываю. Еда и коммунальные услуги, такие вещи. Я не вожу машину, но у меня есть велосипед, и я могу доехать в любое место в городе такого размера.
— Вы сильно изменились.
— Иначе я бы умер. — Он посмотрел на часы.
— Послушайте, я не хочу вас торопить, но мне нужно быть в церкви.
— Тогда не буду вас задерживать. Спасибо за ваше время. Вас подвезти?
— Конечно. Мы можем поговорить по дороге.
В машине Гай поросил меня вернуться на шоссе. Мы опять повернули на восток. Проехали немного в дружелюбном молчании. Он взглянул на меня.
— Так в чем состоит ваше задание? Найти меня и доложить?
— Вроде этого. Теперь, когда у нас есть ваш адрес, Таша Ховард, адвокат, пришлет вам извещение о завещании.
— О, точно. Я и забыл. Я теперь наследник, как вы говорите.
Его тон стал легким и почти насмешливым.
— Вас это не интересует?
— Не особенно. Я думал, что мне что-то нужно от этих людей, но, выходит, что нет.
Он указал на приближающийся перекресток, и я свернула направо, на маленькую проселочную дорогу. Она была покрыта гравием, и я видела в заднем окне поднимающиеся за нами струйки белой пыли. Церковь находилась в конце луга, вывеска гласила: «Юбилейная Евангельская Церковь».
— Можете остановиться здесь. Хотите зайти и посмотреть? Если у вас почасовая оплата, я вам устрою полную экскурсию. Уверен, что Донни может это себе позволить.
Я немного поколебалась.
— Хорошо.
Гай поднял голову.
— Не волнуйтесь. Я не буду пытаться обратить вас.
Я остановилась, и мы вышли из машины. Гай ничего не сказал, но по его манере было видно, что он гордится этим местом. Он достал ключи и открыл дверь.
Церковь была небольшой, каркасное здание, немногим больше одной комнаты. Было что-то в ее скромном облике, что говорило о достоинстве. Витражные окна были совсем простыми.
Каждое было разделено на шесть бледно-золотистых частей с цитатами из Библии, написанными внизу. Впереди слева на приподнятой, покрытой ковром платформе, стояла простая деревянная кафедра. Справа располагался орган и три ряда складных стульев для хора. С прошлого воскресенья остались цветы, ветки белых гладиолусов..
— Церковь полностью сгорела лет десять назад. Приход восстановил ее с нуля.
— Как же вы изменили свою жизнь? Это, наверное, было тяжело.
Он присел на одну из передних скамей и огляделся по сторонам, возможно, увидев церковь такой, как увидела я.
— Я благодарю за это Бога, хотя Пит говорит, что я все сделал сам. Я рос без направления, без каких-либо ценностей. Я никого не виню, просто так было. Мои родители были хорошими людьми. Они не пьянствовали, не били меня, ничего такого, но они никогда не говорили о Боге, или о вере, или о своих религиозных верованиях, если у них были таковые.
Мы с братьями… даже маленькими детьми… никогда не ходили в воскресную школу или церковь.
Мои родители не любили «организованную религию». Не знаю, что это определение значило для них, но они гордились тем, что никто из нас не имеет к этому отношения. Как будто это болезнь. Я помню, у них была книга этого парня, по имени Филип Вайли. «Поколение змей».
Он приравнивал методы церкви к интеллектуальному разложению, замедлению развития юных умов.
— Некоторые люди так думают.
— Да, я знаю. Не понимаю этого, но сталкивался. Это как люди думают, что, если ты ходишь в церковь, ты не блещешь умом. Но то, что я — «рожденный вновь», еще не значит, что мой IQ понизился.
— Уверена, что нет.
— Дело в том, что я рос без морального компаса. Я не мог почувствовать, в чем состоят правила, так что я просто метался. Пересекал черту и ждал, что кто-нибудь скажет, где проходит граница.
— Но у вас были неприятности с законом, как я слышала. Вы должны были знать правила, потому что каждый раз, когда их нарушали, оказывались в суде. Донован говорит, что вы проводили больше времени в суде, чем дома.