— Я не хочу, чтобы ты притворялся, и я не прошу ничего обещать. Я просто пытаюсь быть честной.
— Насчет чего?
— Насчет всего. Люди отвергали меня всю мою жизнь. Иногда это была смерть, иногда меня бросали, лгали, предавали. Все, что хочешь. Я испытала каждую форму эмоционального предательства. Подумаешь, большое дело. Каждый страдает от чего-то в жизни, ну и что?
Я не сижу и не жалуюсь, но надо быть дурой, чтобы снова вляпаться в это дерьмо.
— Я понимаю. Я слышу тебя и, поверь, не хочу причинять тебе боль. Это не из-за тебя, а из-за меня. Я — беспокойный по натуре. Я ненавижу чувствовать себя в западне. Такой я есть.
Запри меня, и я разнесу все в клочки, чтобы освободиться. Мои родители были номадами. Мы были всегда в движении, всегда в дороге. Для меня находиться в одном месте — угнетающе.
Это хуже смерти. Когда я рос, если мы задерживались в одном городе, это всегда кончалось плохо для моего старика. Он оказывался в тюрьме, или в больнице, или в вытрезвителе.
В любой школе, где я учился, я был новичком, и мне приходилось драться, только для того, чтобы выжить. Для меня было счастливейшим днем, когда мы снова пускались в путь.
— Наконец-то на свободе.
— Правильно. Это не значит, что я не хотел бы остаться. Я просто на это не способен.
— Ну да. «Неспособен». Это все объясняет. Ты прощен.
— Не надо обижаться. Ты знаешь, что я имел в виду. Боже милосердный, я вовсе не горжусь собой. Мне не доставляет удовольствия факт, что я — катящийся камень. Я просто не хочу обманывать себя и тебя — тоже.
— Спасибо. Замечательно. А сейчас, я уверена, ты найдешь, как развлечься.
Он нахмурился.
— А это к чему?
— Это безнадежно. Не знаю, зачем мы тратим время. Ты обречен бродяжничать, я пустила корни на месте. Ты не можешь остаться, я не могу уехать, потому что мне здесь нравится.
Это для тебя непродолжительный эпизод, раз в два года, и я участвую только на это время, и это означает, что я, наверное, проклята на всю жизнь связываться с такими мужиками, как ты.
— С мужиками, как я? Мило. Что это значит?
— То и значит. С эмоциональной клаустрофобией. Ты — типичный случай. Пока меня привлекают такие мужики, я могу обходить свои… — Я остановилась, чувствуя себя, как пес из мультика, которого занесло на полу.
— Твои что?
— Не твое дело. Давай закончим разговор. Не надо было мне открывать рот. Получается, что я хнычу, а мне совсем этого не хотелось.
— Ты всегда переживаешь, что кто-то подумает, что ты хнычешь. Кому какое дело? Хнычь на здоровье.
— О, теперь ты так заговорил.
— Как? — спросил он, раздраженно.
Я изобразила терпение, которое вряд ли испытывала.
— Одна из первых вещей, которые ты мне сказал, была, что ты хочешь, как ты сформулировал, «подчинения без нытья». Ты сказал, что очень мало женщин сумели этого достичь.
— Я так сказал?
— Да, сказал. С тех пор я очень старалась не ныть в твоем присутствии.
— Не будь смешной. Я не имел это в виду. Я даже не помню, чтобы такое сказал, но, наверное, говорил о чем-то другом. В любом случае, не меняй тему. Я не хочу уезжать на такой ноте. Пока проблема существует, давай ее решать.
— Что решать? Мы не можем ничего решить. Это решить невозможно, поэтому оставим тему.
Мне жаль, что я начала это. У меня и так эта семейная ерунда. Может быть, я расстроилась из-за нее.
— Что за ерунда? Ты в родстве с этими людьми, так в чем проблема?
— Не хочу об этом говорить. Кроме нытья, я не хочу чувствовать, что повторяюсь.
— Как ты можешь повторяться, когда ты с самого начала ничего мне не говорила?
Я провела рукой по волосам и уставилась на стол. Я надеялась избежать этой темы, но она выглядела безопасней, чем обсуждение наших взаимоотношений, из чего бы оно ни состояло. Мне не приходило в голову ни одно рациональное объяснение моего нежелания общаться с вновь приобретенными родственниками. Мне просто этого не хотелось. В конце концов я сказала:
— Не люблю, когда на меня давят. Они так стараются наверстать потерянное время. Почему бы им не заняться своими делами? Я чувствую себя неуютно со всем их показным дружелюбием. Ты знаешь, какой я становлюсь упрямой, когда меня подталкивают.
— Почему ты тогда согласилась работать на этого адвоката? Она же твоя двоюродная сестра.
— Ну, да, только я не хотела соглашаться. Я собиралась отказаться, но жадность и любопытство победили. Мне нужно зарабатывать на жизнь и не хотелось отказываться просто из вредности. Я знаю, что пожалею, но я уже занимаюсь этим делом, так что нет смысла грызть себя.