К его фамилии сейчас абсолютно никто не цеплялся. А ведь в прошлой жизни с нею был кошмар, нескончаемые насмешки. Как же, однофамилец культового мента! Возможно, это была единственная аномалия, которая устраивала Дмитрия.
Жила семья на 3-й Линии, возле Большого проспекта. Старый фонд, хорошая трехкомнатная квартира. Прошлой осенью, когда вселились, дом почти пустовал, занимай любую. Но вскоре зомби поперли из залива, и жители новостроек, особенно с насыпных земель, тоже рванули в центр. А когда грянула зима, подтянулись остальные — из тех домов, где не было котельных. В старом фонде котельные сохранились почти везде.
— Перехвачу чего-нибудь, — решил Дмитрий, входя на кухню.
Готовила Алена на плитке, работающей от газового баллона. Серьезная привилегия. Военный комитет в полном составе заправлялся пропаном на Балтийском заводе, запасы газа там еще оставались.
— Не пора ли окнами заниматься? — спросила она, пока муж разрывал пачку сушеных бананов.
— Давай не сегодня.
— Когда скажешь, Митя. Колотун тут уже…
Вообще-то квартиру выбирали, чтоб в окнах были стеклопакеты. Но все равно оконные проемы пришлось зимой затягивать полиэтиленом, сохраняя тепло. Это в придачу к печке-буржуйке. Сейчас полиэтилен был снят, но сентябрь на дворе, осень скоро кончится, настоящие холода не за горами.
— Подожди, посмотрим, как с отоплением пойдет. Завтра на ТЭЦ котлы пускают.
— Наконец-то…
Когда Дмитрий, подъев сайру в масле, вымазывал сушеным бананом консервную банку, Алена не выдержала:
— Да где ж их носит?!
Она нервно выглядывала на улицу. Там совершенно стемнело.
— Тьфу! — сказал Дмитрий и поднялся. Вытащил рацию. Давно надо было вызвать Норкина и спросить, какого черта. Размяк товарищ капитан.
— Норкин, отзовись! — гаркнул он.
Ответа не последовало.
— Норкин, Миша!
Тишина.
— Тьфу… Кто там есть, Ханык, ау!
— Чего кричишь, кэп?
— Норкин молчит.
— И чего? Батарея села.
— С ним мои дети, Салтан! Ты чем там занят?
— Я в процессе, Димыч.
— В каком процессе?
— В процессе дефекации, миль пардон. Потом выносить пойду.
— Говнюк! Шутки шутишь?
— Какие шутки? У нас ведро уже полное, сейчас пойду во двор.
— Подождет ведро. Сбегай, посмотри, дома ли Норкин. Тебе рядом.
Алена предположила с надеждой:
— Может, Василий ее к себе привел?
— Пойду проверю. — Дмитрий сорвался с места.
Племянник поселился отдельно от Глухаревых — так захотел. Самостоятельный шибко. Нашел квартиру в соседнем подъезде. Вроде и рядом с родней, но все-таки вне контроля. К нему в гости частенько заходили девчонки старше его, по шестнадцать лет, по восемнадцать. Пацан еще совсем, а туда же… хотя чего я брюзжу, одернул себя Дмитрий. Нравы нынче простые, пока жив — радуйся жизни.
Он долго стучал в квартиру Василия. Никто не открыл.
Темный ужас рождался в нем, вытесняя здравый смысл и логику. Натка, Натуля, Натали… Страх потерять ребенка — самый тяжелый из страхов, никакими средствами не лечится. Он скатился с третьего этажа («Ну что?» — крикнула Алена в раскрытое окно; он только махнул рукой) и помчался к метро «Василеостровской».
В школе-интернате дочери не было. Охранник, вооруженный «калашом», сказал, что Василий взял Наташку уж два часа как, если не больше. В груди у Дмитрия оборвалось…
Больше того, Норкин был тут — сидел, поджав ноги, на диванчике. Голова разбита. Он улыбался растерянной улыбкой. Воспитательница неумело пыталась его забинтовать.
— Что, Миша? — присел возле него Дмитрий.
— Не помню, как сюда попал, — сказал тот, улыбаясь непрерывно и виновато. Искательно заглядывал командиру в глаза: — Мы с парнем, кажется, шли за твоей Наткой… ты ведь меня просил, командир… или нет, не просил?
— Просил, просил…
Воспитательница с охранником объяснили, что примерно через полчаса после того, как они отдали Наталью, Миша Норкин вернулся. Вот такой, долбанутый, шатающийся. Без Василия. И заявил, что пришел по приказу Глухарева забрать ребенка. Совершенно не помнил, что уже был здесь.
…Дмитрий вызвал всех своих подчиненных. Запросил также помощь у комендатуры — оттуда прислали отделение. Поиски вскоре дали результат: метрах в трехстах от школы, в одной из подворотен Среднего проспекта, обнаружили Наташину «шкатулочку с драгоценностями». Так в семье называли жестяную коробочку из-под конфет, в которой дочь хранила стеклянные шарики, наклейки, резиночки, заколочки, стеклянные бусы. Никогда бы сама, по доброй воле, эти ценности не бросила!