И вот еще что. Его последняя фраза… он сказал: «Я знаю, где и когда.
В течение трех дней мир может провалиться в тартарары». Конечно же, под этим может скрываться все что угодно, Гримольди так это сказал…
— Он нашел «алгоритм зла»? — удивился и обрадовался Вовка.
Профессор посмотрел на Вовку, не понимая, что тот имел в виду, перевел взгляд на Стаса.
— «Алгоритм зла»? — переспросил профессор.
— Есть легенда, — пояснил Стас, — что один монах в четырнадцатом веке вывел формулу, по которой… если точно знать о нескольких датах проявления зла и если есть уверенность, что это звенья одной цепи, то при помощи его формулы можно узнать о дате и месте…
— Следующего проявления зла из той же цепочки, — понял смысл профессор.
— Не знаю… возможно. Если он что-то и нашел, то теперь все не имеет смысла. Огонь все уничтожил.
Возвращаясь в гостиницу, Стас пытался представить, что почувствовал средневековый философ, когда ему удался опыт со временем. Гордость? Радость? Приступ мании величия? А может быть, страх? Ведь Бруно мог сделать открытие случайно, не понимая до конца, что и как «работает». Или же, наоборот, он все прекрасно понимал и осознавал всю опасность того, что может натворить род людской, попади в его руки это страшное открытие.
Когда все собрались у входа в ресторан, Бондарь объявил, что уже встретился со своим знакомым, и тот дал ему приблизительные координаты, где могут находиться катакомбы, ведущие к Подземному храму.
— Я позвонил ему, — рассказывал Бондарь, — и он сказал, что улетает в Штаты, самолет через два часа. Мне пришлось ехать в аэропорт. Там он буквально на пальцах объяснил, куда нам нужно ехать, сказал, что таксисты знают это место, но поедут только за большие деньги, и тут объявили, что посадка на его рейс заканчивается.
Слушая Бондаря, Юра отметил, что и Стас, и Тамара с недоверием отнеслись к его версии, но старались не показывать вида. Скорее всего, Бондарь просто не хотел знакомить их со своим приятелем. Странно. Что же это был за приятель…
Весь оставшийся день был отдан экскурсиям по городу. Сразу же после обеда поехали на главную площадь — Кампо деи Мираколи, где пробыли целый час, посетили национальный Музей святого Маттео, Музей набросков фресок, старое кладбище и уже под вечер пришли к Падающей башне.
Юра проснулся рано утром от громких воплей на улице. Он открыл глаза, глубоко вздохнул, потянулся и повернул голову. Бондаря в комнате не было.
Топорков поднялся с кровати, зевнув еще раз, сладко потянулся, подошел к открытому окну и полной грудью вдохнул ароматы итальянского летнего утра: запах зелени, свежесваренного кофе и сдобной выпечки из ближайшей кондитерской. Бондарь стоял внизу и громко разговаривал с водителем такси.
Воитель эмоционально жестикулировал и периодически взывал к Мадонне. Зажмурившись, Юра снова зевнул, лег животом на подоконник и окинул взглядом окрестности.
Они были великолепны.
Поднявшись с подоконника, Юра оттолкнулся от него и, вяло переставляя ноги, отправился в душ. После душа он присел на кровать и, достав из потайного кармана в дорожной сумке тетрадь, не без удовольствия перелистал ее. Тетрадь была неким подобием дневника. Поначалу Юра записывал материал для статей, которые собирался написать после завершения этой истории, но теперь собранного вполне могло хватить на неплохой роман. Полистав страницы дневника, Юра положил его на прежнее место, оделся и спустился в ресторан к завтраку.
Все уже были в сборе.
Когда компания вышла из гостиницы, улыбчивый водитель быстро выпорхнул из «Фиата» и, подняв крышку багажника, положил в него рюкзак Стаса, помог Тамаре сесть в машину и закрыл за ней дверцу. Бондарь занял место на переднем сиденье, остальные с трудом разместились на заднем. Через несколько секунд «Фиат» тяжело тронулся с места.
По дороге в горы обменивались мнениями. Мелькавшие за окнами пригороды Пизы располагали к обсуждению увиденного. Вовка ничего не говорил. Он сидел, притиснутый Стасом к левой двери, прислонившись лбом к холодному стеклу, и смотрел на проплывавший мимо пейзаж. Та веселость и беззаботность, что овладела им по приезде в Италию, как-то сама собой отступила, осталась во вчерашнем дне. Вовка чувствовал, что сегодня произойдет что-то очень важное. Что-то, к чему они со Стасом так долго шли.
Через час водитель свернул на неприметную дорогу у подножия невысокой горы, и вскоре ее преградил кривой шлагбаум с покореженным знаком «STOP».
Остановившись возле шлагбаума, водитель сказал: «Basta!», потянул на себя ручной тормоз и заглушил мотор. Все вышли из машины. Бондарь расплатился, водитель сказал: «Mille grazie», улыбнулся. Через минуту «Фиат» скрылся за поворотом, а отважная команда потянулась по дороге, идущей вверх по склону.
За шлагбаумом с горного склона открывался удивительный вид. Редкий кедровый лес был пронизан лучами августовского солнца, а выше по ходу оливковые рощи слегка колыхал ласковый ветерок. Вытянувшись цепочкой, путешественники шли вверх по широкой горной тропе, петлявшей между стволами вековых кедров.
Минут через двадцать, словно из ниоткуда, перед ними выросло странное невысокое одноэтажное сооружение с обвалившейся крышей, украшенное порталами и остатками стилизованных античных колонн. По всему периметру фронтона виднелась полуразрушенная надпись. Задней стеной дом упирался в скалу, уходившую вершиной в небо.
— Очень похоже на латынь… — сказал Стас, пытаясь разобрать слова.
— Возможно… — согласился Бондарь, внимательно вглядываясь в надпись.
— Но я бы утверждал, что это ранний тосканский диалект. Только… не пойму, — Бондарь повернулся к Стасу. — Не могу разобрать ни одного слова.
Тамара поднялась по каменным ступеням, между которыми прорастала трава.
Она подошла к одной из колонн и коснулась ее рукой.
— Интересно, сколько времени тут никого не было? — спросила Тамара, поглаживая камень.
— Но вход в Подземный храм не может быть здесь, — сказал Стас, не замечая вопроса Тамары. — Максимум это ориентир.
— Скорее всего, — сказал Бондарь и повернулся к Тамаре со Стасом. — Ну что же. Возможно, нам повезет.
— Идите сюда!
Все обернулись. Метрах в пятидесяти от полуразрушенного дома стоял Вовка и показывал рукой на заросли можжевельника. Не дожидаясь друзей, он начал продираться сквозь кустарник и исчез в нем. «Шестьдесят три шага правее каменного дома, за кустом можжевельника, под покрывалом плюща», — тихо повторил Вовка. Значит, дед не обманул.
За можжевельником была скала, словно покрывалом укрытая спутанными между собой стеблями плюща. Вовка раздвинул их, и в скале показалась глубокая ниша шириной сантиметров в семьдесят. Стас, Бондарь, Юра и Тамара молча переглянулись. Вовка почувствовал, что его сердце бьется все быстрее.
Он улыбнулся и нырнул в брешь в скале.
Проход был шириной не более метра. Осторожно переставляя ноги, в кромешной тьме, Вовка шел вперед маленькими шагами, расставив руки в разные стороны, скользя ладонями по грубым стенам вырубленного в скале прохода. Удары его сердца отдавались в ушах…
Вдруг пол исчез, и Вовкина нога провалилась в пустоту. Дыхание у него перехватило, он вскинул руки и, оступившись, повалился на каменный пол.
Луч желто-белого света скользнул по каменным стенам широкого коридора и, нашарив Вовку, остановился на нем. Колено сильно болело.
— Мне еще раз повторить, чтобы не лез вперед? — спросил Стас и опустил луч фонаря на Вовкины ноги.
— Не надо, — поднимаясь, ответил Вовка.
Он сделал шаг и чуть было снова не упал. Стас сошел со ступеньки, с которой упал Вовка, и луч его фонаря забегал по каменным стенам широкого коридора, ведущего вправо и влево от узкого прохода в скале. Потирая ушибленное колено, Вовка переминался с ноги на ногу, озираясь по сторонам. Топорков, Бондарь и Тамара стояли рядом. Бондарь включил фонарь и осмотрелся. Юра через штанину ощупал фонарь, лежавший в кармане его брюк, но доставать не стал.