Тыльной стороной ладони Стас провел по лицу, размазав копоть и пыль.
— Фу-у… — сказал Бондарь, чуть согнувшись и оперевшись руками о колени.
— Такие пробежки не для моего возраста.
— Главное, что успели, — сказал Юра.
Все окна в вагонах были задернуты шторами, двери закрыты. Только в последнем вагоне дверь над последней подножкой была чуть приоткрыта. Компания оглядела невысокий, метров десять, обрыв, на котором стояла, и в поисках более пологого спуска пошла вправо. Вовка скользнул глазами вправо и влево и, не найдя рядом ничего подходящего для спуска, отошел на несколько шагов назад.
— Вовка, не смей! — крикнул Стас, стоя у засохшего дерева, от которого наискосок по обрыву спускалась тропинка.
Вовка сделал глубокий вдох, с шумом выдохнул и рванулся вперед. Юра проводил его прыжок взглядом и отдал должное сообразительности. Вовка с грохотом приземлился на крышу первого вагона, повалившись вперед на выставленные руки, а затем набок. Он тут же встал и, прихрамывая, пошел в конец поезда.
Стас первым спустился на гравий в пятнадцати метрах от третьего вагона, следом за ним Юра. Вовка лег животом на край крыши и спустил ноги вниз.
Пользуясь рельефом стенки вагона, он спустился, насколько это было можно, и спрыгнул на гравий, подняв клубы пыли. Из-за приоткрытой дверцы виднелась кисть руки, сжимавшая поручень…
Едва оказавшись на камнях, еще не поймав равновесие, Вовка рванул к открытой дверце. Юра и Стас подбежали почти одновременно с ним. Бондарь отставал.
Стас вскочил на подножку и распахнул дверь. На полу, вцепившись в поручень, лежал Виктор Корнеев, пропавший начальник экспедиции — Вовкин отец. Стас с трудом отцепил от поручня руку Виктора и сдвинул его тело с места. Юра уверенно отстранил Вовку в сторону, встал одной ногой на подножку, держась правой рукой за поручень, левую протянул Стасу на помощь. Подошедший Бондарь стоял на подхвате. Втроем они снесли неподвижное тело Виктора и положили на гравий в четырех метрах от колес вагона. Стас нащупал флягу, дрожащими руками открутил крышку и смочил сухие губы друга. Когда первые капли воды попали на язык, веки Виктора дрогнули, он приоткрыл глаза и, щурясь, посмотрел на лица, склонившиеся над ним. Так и не осознав происходящего, он протянул руку к фляге и, опрокинув ее вверх дном, принялся жадно глотать воду.
Напившись, он глубоко вздохнул, криво улыбнулся и отдал флягу Стасу, тот передал ее Юре. Топорков сделал несколько глотков и завинтил крышку. Виктор еще раз всмотрелся в лица окружавших его людей и вспомнил все, что только что с ним случилось. Для него — только что.
— Вот это, я вам скажу, была страшилка… — пробормотал Корнеев. — Змей Горыныч отдыхает.
Виктор снова с трудом улыбнулся. Стас только сейчас заметил его чуть поседевшие виски. Он смотрел на друга и все еще не верил в его возвращение.
Поезд ускорил дыхание, провернул колеса под паровозом, лязгнул сцепами и медленно двинулся с места. От неожиданности все вздрогнули и, подняв головы, проводили взглядом уплывавший прочь третий вагон. В глазах у всех читалось что-то вроде облегчения. Такое бывает, когда страшная история в книге заканчивается удачным финалом.
— Черт возьми… — с досадой сказал Бондарь. — Такой артефакт — и уходит прямо из рук.
Юра посмотрел на Бондаря, и ему очень не понравилось выражение его глаз в этот момент.
Вовка вдруг сорвался с места и побежал за последим вагоном. Все оцепенели от неожиданности, Виктор не понимал, что происходит.
— Стой! — крикнул Стас. — Вовка! Стой!
Юра поднялся и хотел побежать за Вовкой, чтобы догнать и остановить, но Бондарь поймал его за рукав. Топорков обернулся, Бондарь покачал головой.
— Не ходи за ним, ты не сможешь оттуда выйти.
Казалось, как будто он просил не останавливать Вовку, ведь ничего страшного не происходит. Именно! В глазах Бондаря была просьба. Юра отдернул руку и побежал за Вовкой, надеясь догнать его.
Поезд не успел набрать скорость, и Вовка без труда вскочил на подножку последнего вагона. Он оглянулся на отца и через секунду исчез за дверью.
Виктор посмотрел на Стаса, как будто просил объяснить, что происходит, тот опустил глаза, подтверждая, что ничего хорошего.
Вовка распахнул дверь, ведущую из тамбура в коридор, и его охватило чувство страха. Коридор был пуст. Он сделал шаг назад, но потом остановился. Переборов свои чувства, Вовка вошел в коридор. Он ни о чем не хотел думать, кроме ларца. Подлые мысли об опасности словно дергали за рукав, но Вовка упрямо шел вперед. Он помнил рассказ Стаса: второй вагон, четвертое купе. Чувство страха и необъяснимого ужаса с каждым шагом все усиливалось, но Вовка старался не обращать на это никакого внимания. Тамбур третьего вагона перешел в тамбур второго. Новый длинный коридор со множеством дверей.
Рванув на себя четвертую по счету дверь, Вовка увидел лежащий на столе череп. Пустые глазницы смотрели на него и словно пытались загипнотизировать.
Дышать стало тяжелее, чьи-то неведомые руки опустились на его плечи и сдавили их. С большим трудом Вовка смог отвести свой взгляд в сторону, и ему сразу стало намного легче. На кожаном диванчике стоял плетеный короб, а в нем покоился палисандровый ларец с золотыми углами и накладками. Крышка его была откинута. Изнутри ларец был отделан черным бархатом. Вовка повернулся к столику. Череп смотрел глазницами на входную дверь, но, даже стоя в стороне от этого взгляда, Вовка чувствовал его на себе. Сделав над собой последнее усилие, он двумя руками взял череп со стола и осторожно положил его в ларец. Палисандровая крышка опустилась, и замок тихо щелкнул. Со щелчком улетучилось чувство страха. Дышать стало легче, и Вовка невольно улыбнулся этому. Он быстро закрыл крышку плетеного короба и, закинув его ремень на плечо, вышел из купе.
Проходя по коридору, Вовка заметил, что поезд набирает ход, и прибавил шаг. Когда же он открыл дверь вагона и выглянул на улицу, то увидел бегущего за поездом Юру. В первую секунду это показалось Вовке странным, ведь он был в вагоне не менее пяти минут, а Стас и отец сидели возле железной дороги всего метрах в пятидесяти от уходящего поезда. Но мгновением позже он уже не думал об этом.
Соскочив с подножки, Вовка пробежал по инерции несколько метров и остановился.
Юра замер и смотрел вслед поезду. Вовка шел к нему живым и здоровым.
Мерно постукивая на стыках рельсов, поезд все удалялся. Через сто метров дорога сворачивала за гору. Железнодорожный фантом повернул налево и скрылся из вида, оставив за собой лишь облако сизого дыма. Через несколько секунд послышался длинный гудок паровоза, Вовка обернулся, и вдруг все стихло.
Не было больше слышно ни стука колес, ни пыхтения паровоза. Ничего. Только кузнечики стрекотали в траве возле низкой насыпи. Виктор поднялся и, сделав навстречу сыну два неверных шага, остановился рядом с Бондарем, Стас шел к Вовке и думал, что теперь им делать с черепом.
— Ты молодец, — сказал Бондарь, когда Вовка с Юрой остановились возле Стаса. — А теперь поставь короб на землю и сделай десять шагов назад.
Стас обернулся, Вовка и Юра замерли. Бондарь обхватил шею Виктора левой рукой, а правой прижимал к его виску пистолет.
— Все отойдите на десять шагов! — рявкнул Бондарь. — Или я вышибу папаше мозги!
Даже в поезде Вовка не испытывал такого страха, как сейчас. Он остановился, не отрывая взгляда от пистолета. Пятясь назад, Юра лихорадочно прокручивал в мозгу возможные варианты. Стас медленно отступал, не спуская глаз с Бондаря, готовый в любую секунду броситься вперед. Вовка поставил короб на землю и сделал несколько шагов назад. Стас и Юра остановились рядом с ним. Подталкивая заложника, Бондарь медленно подошел к коробу, окинул присутствующих довольным взглядом и толкнул Виктора вперед. Пистолет в вытянутой руке теперь смотрел на Стаса. Виктор споткнулся, Стас и Юра поймали его под руки.