Путешественник смотрел на гиганта, совершенно ошеломленный открывшимся фактом: этот человек шел по следу одного из лесных дьяволов и убил его — убил неожиданно. Подобное искусство следопыта было фантастично даже здесь, в Конайохаре.
— Ты из гарнизона форта? — неуверенно спросил путник.
— Я не солдат, хотя получаю плату и имею звание линейного офицера. Мое место в пуще. Валаннус знает, что я принесу гораздо больше пользы, бродяжничая вдоль реки, чем воя от скуки в форте.
Он равнодушно затолкал тело подальше в кусты, замаскировал место ветками и пошел по тропинке. Путешественник заторопился за ним.
— Меня зовут Бальфус, — представился он, — последний раз я ночевал в Велитриуме. И я еще не решил, взять ли мне кусок земли в аренду, или завербоваться в армию.
— Лучшая земля у реки уже разобрана, — буркнул воин, — много доброй земли между Скальповым ручьем и фортом, но уже чертовски близко к рубежу. Пикты там переправляются через реку, чтобы жечь и убивать, и, как правило, приходят поодиночке, как тот убитый. Когда-нибудь они попытаются вышвырнуть всех поселенцев из Конайохары. И, может быть, им это удастся… Скорее всего, удастся. Вся эта затея с поселенцами — сплошное безумие. Много хороших земель есть на восток от Боссонского пограничья. Если бы аквилонцы поотхватывали тут и там от больших баронских угодий, да засеяли бы зерном места, где сейчас охотятся на оленей — не было бы нужды переходить границу и отбирать у пиктов их земли.
— Странные разговоры для человека, находящегося на службе у губернатора Конайохары!
— А мне наплевать. Я наемник, продаю свой меч тому, кто больше платит; пшеницу никогда не сеял и сеять не буду. Свой урожай я собираю с помощью оружия…
А вы, гиборейцы, слишком широко размахнулись. Вторглись в пограничье, сожгли несколько деревень, вырезали два клана и установили границу по Черной реке. Только вряд ли вы удержите то, что захватили, а дальше на запад вам границу уж точно не передвинуть. Жаль, что ваш глупый король совершенно не понимает, что здесь творится. Если он не даст подкреплений, у поселенцев не хватит сил отразить нападение из-за реки.
— Но пикты разделены на кланы, — возразил Бальфус, — и никогда не объединятся. А каждый клан в отдельности мы легко разобьем.
— Даже три или четыре вместе, — согласился гигант. — Но когда-нибудь найдется человек, способный объединить тридцать-сорок кланов, как это случилось у киммерийцев много лет назад, когда гундерцы попробовали передвинуть границу на север; хотели оттяпать южную часть Киммерии: уничтожили несколько небольших кланов и построили пограничный форт Венариум. Что было дальше — ты знаешь.
— Знаю, — глухо ответил Бальфус, и лицо его исказила злобная гримаса. Память об этом кровавом поражении лежала позорным пятном на истории его гордого и воинственного народа.
— Мой дядя был в Венариуме, когда киммерийцы прорвались через стены. Он чудом избежал смерти. Я много раз слышал его рассказ об этой бойне. Варвары неожиданно скатились с гор дикой ордой, с безудержной яростью бросились на стены и штурмом взяли Венариум. Уничтожили всех — мужчин, женщин, детей… Венариум до сих пор — груда развалин. Аквилонцев вышвырнули с границы, и они уже больше никогда не пытались колонизовать земли киммерийцев… Но ты говоришь об этом со знанием дела. Ты что, был там?
— Был, — пробурчал воин. — Я был один из той орды, которая прорвалась через стены. Тогда я не видел еще пятнадцати снегов, но мое имя уже повторяли у костров Совета.
Бальфус невольно отодвинулся и недоверчиво посмотрел на незнакомца. Ему казалось невероятным, что рядом с ним спокойно шагал по тропинке человек, который был одним из разъяренных кровожадных дьяволов, прыгавших в тот далекий день со стен Венариума, чтобы залить улицы кровавым потопом.
— Так ты варвар! — вырвалось невольно из уст Бальфуса.
Гигант согласился, не выразив обиды.
— Конан Киммериец.
— Я слышал о тебе! — Бальфус с интересом взглянул на Конана.
Не было ничего удивительного в том, что пикт стал жертвой собственного коварства — киммерийцы были варварами не менее грозными, чем пикты, но гораздо более хитрыми и опасными. Конан много лет провел среди людей цивилизованных, но это не ослабило его первобытные инстинкты. Опасения Бальфуса перешли в удивление, когда он обратил внимание на кошачью походку киммерийца и легкость, с которой тот соблюдал тишину, двигаясь по тропе. Даже звенья его кольчуги были смазаны и не звенели; Бальфус понял, что и через самую густую чащу гигант Конан проскользнет так же бесшумно, как и любой пикт.