Они были на третьей из шести станций на северной стороне кольцевой. В самом начале, когда нужно было выбирать, с какой стороны зайти, наёмник ориентировался исключительно по устаревшей карте, полученной от Библиотекарей — её печать датировалась двадцать каким-то годом, так что многих станций метро на ней помечено не было и был выбор межу тем, чтобы попасть на синюю или зелёную ветви через Монреаль или заехать на Лаваль и попасть сразу на кольцевую Монтоморенси — четвёртую станцию на всё той же оранжевой по северной её стороне. Он выбрал второе, пускай и промахнулся немного.
«Могли пойти как направо, так и налево. Если знали, что здесь пусто — пришли только за пушками и бронежилетами. Вот уж хреновая смерть, не хотел бы я из-за своего плаща сдохнуть. Однако, логичнее будет…» — додумать он не успел — мальчик с ошарашенным видом кивал куда-то в сторону угла.
Второй уровень станции представлял из себя Н-образный этаж, где единственным пустым местом был широкий соединительный тоннель между двумя прямыми, вдоль коих со стороны стен когда-то располагались ряды магазинов, а ближе к окнам, выходящим на третий уровень — уровень метро — лестницы туда же. Холл после эскалатора примыкал к той конструкции как раз по центру, так что единственным, что видел старик до того, был тот самый соединительный коридор и куча поворотов.
Прямо за ближайшим левым углом раздавался сиплый хрип. В одной из «коробок», где, судя по пустоте, когда-то были то ли спальные места, то ли торговые лавки Бродяг, сидел раненный мужчина. Держась за полноватый торс, он задыхался, а под ним собиралась приличная лужица крови. По форме одежды было ясно, что он пришёл снаружи — тёплая куртка, пара штанов, ботинки, но Уильяма смешило другое — пожелтевшая хоккейная маска, лежащая возле него. Он тихо подошёл к раненому, пока тот смотрел в пол, и, достав нож, присел рядом с ним на корточки.
— Нахрена маска, если живых не оставляете? — брюнет резко поднял голову и, остолбенев, хотел закричать, но не получилось — Хантер перекрыл тому рот рукой, так что вместо крика его пухлые щетинистые щёки лишь немного набухали. — Да, да, да — я тоже рад тебя видеть, — нож у горла заставил рейдера быстро замолчать. — Теперь слушай: я осторожно убираю руку, чтобы ты мог говорить. Захочешь взвизгнуть — перережу горло быстрее, чем ты рот полностью откроешь. Я бы не стал играть в героя ради тех, кто оставил тебя здесь подыхать даже без пистолета, пока сами они то ли дальше пошли, то ли трусливо сбежали. Итак, сколько вас?
— Шестеро, — голос был таким же сиплым и низким, как и кашель.
— Где остальные? — ответчик молчал. — Ну?!
— Бернард… лёг на входе.
— Тогда вас пятеро, а не шестеро — не трать моё время.
— Я… Да… Пятеро. Остальные пошли вниз — в тоннели.
— Куда именно?
— Не знаю.
— Куда именно?!
— Я не знаю! — почти прокричал он и попытался подняться, но лезвие и остановило, и усмирило его пыл. — Не знаю — всего этого не было в плане.
— Ах да — план. Поделись-ка с идиотом вашей мудростью и скажи, зачем нападать на пустую станцию? Стоили пушки и бронежилеты полторы ваших жизней?
— Мы не знали… Не знали, что она пустая.
— Бред да и только.
— Мы были здесь много лет назад! А-а-а, — он выгнулся, хватившись за ребро, и немного осел. — После Крыс, когда многие ушли из-за разрухи и бедности — мы ушли тоже. Только оказалось… А-а-а! — Хану снова пришлось закрыть отвечающему рот рукой, пока тот жестами не остановил его. — Нормально… Фух, нормально… Оказалось, что севернее обжитых городов жизнь тоже не сахар. Особенно зимы — это чистое выживание. Но у нас нет выбора — Сопротивление сослало нас в одно «райское» местечко — наших стариков, наших больных детей, калек, что стали такими после войны — просто выгнало прочь, так как они перестали приносить пользу и прибыль!.. В этом году был неурожай, а на дичь не хватало патронов. Кто мог — ухал на юг. Остальных нужно целую зиму чем-то кормить, чем-то лечить… Вот мы и решили взять справедливость в свои руки, — дыхание мужчины становилось всё тише и тише.
— Сдохнуть здесь самим, чтобы родственники сдохли от голода за тех, кого вы убили здесь. Согласен — очень поэтическая справедливость.
— Иди в жопу. У тебя не умирали на руках дети — ты этого всего не видел…
— Мне нужно хотя бы предположение, куда твои люди могли двинуться.
— Марк… Кажется Марк… Да. Он сказал, что-то про Чоудей — к Монтоморенси быстро пришла бы подмога в случае чего.
— Пошли через тоннели?
— Да. Менее охраняемы, темно, можно застать врасплох, — Уильям взглянул на часы — без пятнадцати десять.