— И пальцем не пошевелю ради…
— А я и не к тебе обращаюсь. Ты, — кивнул Хантер на полноватого охранника и достал клипсу револьверных патронов, — можешь помочь в этом? Представь, что ты жил полноценной жизнью многие годы, а потом тебе пришлось застрять здесь и волочить своё скромное, незаметное для мира существование — что ты бы точно посетил, кем бы стал?
— Ха. Охранником на пол ставки, — тут же улыбнулся лысый.
— Завали, Гривс!
— «Завали», — больно, что ли? Мы, по-твоему, были солдатами… чтобы теперь продаваться за горсть патронов?!
— Бордель, — проговорил тот, выхватив клипсу. — Я бы точно посетил бордель на Берри-ЮКАМ. И спросил бы Аврелию. Двенадцать станций на восток от текущей — даже ветку менять не нужно. Можете…
В тот момент худощавый напарник охранника встал со своего стула и направился к путникам. Только в тот момент можно было разглядеть, что всё его лицо было покрыто разными резными шрамами, из которых во многом были составлены оскорбительные слова или словосочетания, а на правой щеке и вовсе отсутствовали части кожи, создавая кривую королевскую лилию. Он вырвал из рук сопротивляющегося Райана клипсу с патронами и бросил её к ногам наёмника.
— Мы не шлюхи, — сказал тот, щурясь. — Ты мог просто и спросить.
— А ты мог воспринять это не как подачку, а как благодарность.
— В гробу я видал твою благодарность. И тебя тоже. Убирайтесь.
— Гордость во время лишений — это почти погибель, — он поднял патроны с пола и кинул в карман плаща.
— Зато она будет полностью моим решением, а не твоей милостыней.
— Ха. Как знаешь. Пошли, пацан.
— Мистер… А вас… Кто оставил на вас… Кто сделал вам эти метки? Что они значат?
— Вы бы действительно шли, — Райан тоже подталкивал. — Не стоило…
— Враги. Кто же ещё? — вновь шагая к стулу ответил Гривс. — Попадаешь в плен, и всё — хороший остаток жизни тебе гарантирован. В лучшем случае, тебя просто быстро убьют, когда вытащат всё, что хотели. Мне не повезло, — Уильям, обернувшись, понял, почему мужчина не покидал пост — он хромал на обе ноги. — Допросив и осознав, что я бесполезен, меня оставили в качестве игрушки. Травили, резали, били, ломали, кормили дерьмом, прижигали. Даже глаза оставили лишь ради того, чтобы изредка мне своё отражение показывать.
— И вы выдержали?
— Я же сижу здесь — что за вопросы? Солдат всегда должен быть солдатом — я лишь хотел немного благодарности за всё то, что пережил.
— А может быть такое… Могут метки поставить те, кто любят?
— Нет. Ни в коем случае.
— Почему? — Хан, понимая, к чему идёт речь, развернулся и попытался отдёрнуть мальчика от беседы — безуспешно.
— Потому что это не признак какой-то там извращённой любви, типа: «Мы с тобой навсегда вместе», — это признак собственности. Так показывают: «Я владею кем-то» или «Кто-то владеет мной». Тот, кто любит, не нанесёт боли без причины, не попытается тебя ограничить или заклеймить. Даже когда мы бранимся с моей дорогой, мы оба чувствуем боль, оба потом извиняемся и жалеем о своих словах, а метки… Хотя, неважно. Ты же просто татуировки у кого-то одинаковые видел, да?
— Почти.
— Ну вот я и говорю… А какого лешего, собственно? Идите уже — твоего старика, небось, тошнит от моих разговоров. Тем более, что это его работа — объяснять подобные вещи. Купи кольцо, если сильно хочешь показать всем, что кто-то с тобой связан, но не меть его на теле — люди очень изменчивы. Давай, седой, бери своего сынишку и проваливайте в ваш бордель — надоедайте тем, кто берёт за это деньги.
* * *
— Почему он назвал меня твоим сыном?
Дрезина с десятью местами (пять по обе стороны) и большим багажным отделом сзади неспешно двигалась по оранжевой линии вниз по восточной стороне. Стоило добавить немного местной валюты — маркированных гильз — как извозчик тут же принял путников без очереди. Серые, пустые тоннели давили на сознание Уилла немного сильнее, чем само понимание того, где он находился, но от того понимания его успешно отвлекал его попутчик.
— Потому что это самый логичный вариант. Рабство, как и работорговля, здесь запрещены. Любой раб, попавший сюда, тут же может объявить себя свободным (на бумаге). А кто ещё по-твоему, кроме отца и хозяина, будет заботиться о ребёнке?
— Ты заботишься?
— Ну, ты сыт, одет, с оружием и небольшой толикой знаний, что тебе так нужны. Это подходит под твоё понятие заботы?
— Да… — чуть более скромно ответил тот. — Хотя мог бы и рассказывать побольше. А что будет, когда… — он подвинулся поближе и перешёл на шёпот. — Когда патруль увидит станцию?