— Я здесь не за этим, — Уильям остановил руку Аврелии, когда она уже держала лямку его пояса. — Мне нужна от тебя информация.
— Я что, настолько плоха? — она отпрянула от него. — Или ты хотел посмотреть только на ожоги? Хотел посмеяться?
— Нет, я… — буквально за миг девушка развернулась и, схватив старика за плащ, повалила на диван, сев сверху.
— Или так тебе нравится? Любишь игры? — она склонилась над ним, обжигая ухо своим дыханием. — Притворимся, что тебе всё это не нужно, а потом?.. М-м-м, мне нравится, только ты предупреждай, а не сразу к делу…
— Эммет Джонс, — сказал наконец тот. — Пара слов, и всё.
— Я же говорила — объясни, прежде чем… Погоди, ты серьёзно?
— А тебе не будет приятно отдохнуть час или немного больше заработать вместо того, чтобы ублажать меня?
— Сколько заботы, — она выровнялась, но продолжала сидеть на нём. — Это заводит. Действительно хочешь просто поговорить, а не?..
— Да. Меня ждёт парнишка снаружи.
Перекинувшись, она ловко схватила простыню из-под дивана и, упав рядом, всё так же легко улыбнулась, щекоча его ногтями по щетине.
— Тогда скажи ещё раз, пожалуйста. Пойми правильно: у многих из нас привычка такая — отключать голову во время процесса. А как тебе вообще с таким ростом живётся, а?
— О дверные проемы не бьюсь — давай не будем об этом. Да и скоро стану ниже — старость не радость, в конце-концов.
— А по твоему телу не скажешь… — та вновь приблизилась к его лицу.
— У тебя привычка, что ли?!
— Ну прости, — она по-детстки откинулась подальше на диван и закинула на Уилла ноги. — Знаешь, сколько людей сюда заходят только по-делу? Всего одна, и она берёт с меня деньги, — он улыбнулся. — Давай, рассказывай.
— Эммет Джонс. Мужчина, темноволосый, лет… Нет, возраст не знаю… Тридцати?
— А у тебя много информации… Дай-ка мне небольшую коробочку. Вон — сзади, — Аврелия достала из коробочки карандашик для теней и начала чиркать что-то у себя на предплечье.
— «Эммет Джонс»… — повторила она. — Посиди здесь.
— Разве ты сама не знаешь его?
— Может и знаю — проверю свою записную книжку, поспрашиваю подружек, выпью, — перечисляла жрица любви нарочито томным тоном, — не так уж и часто мне платят за то, чтобы отдохнуть, — он лишь предположил, что чаще, чем кажется — больно быстро девушка сориентировалась. — Жди здесь, а я… Поработаю, — подмигнув, она выбежала и, кинув на Хантера простыню, тут же удалилась.
Прошло пятьдесят пять минут. Жрица любви, вернувшись, куда больше напоминала жрицу любви — облокотившись спиной на верной косяк, она немного съехала по нему вниз и, придерживая себя рукой, поправила растрёпанные волосы, нелепо улыбаясь — она была немного пьяна.
— Я вернулась, — шепнула та, смотря на своего «клиента», что снял кофту и плащ, периферийным зрением. — Ну и заставил ты меня попотеть… Поумолять, пошептать, покричать, даже немного постонать и посмущаться — как на работе, — та перекинулась со спины на локоть и, всё ещё улыбаясь, оттянула кофту, показывая на зоне декольте разные надписи карандашиком, — только приятнее.
— Рад, — коротко ответил тот. — Что с информацией?
Аврелия оттолкнулась от дверного проёма и, взяв откуда-то снаружи недопитую бутылку непонятной жидкости, пошла к Уильяму вызывающим шагом. В какой-то из моментов он даже подумал о том, что о большего тогда и не хотел бы — весёлая, немного игривая девушка, немного алкоголя и взаимное желание, но его тормозило понимание очевидного, пришедшее к нему если не с возрастом, то с совершением многочисленных ошибок: час, оплаченный им, кончится быстрее, чем она скинет с себя одежду. Как только девушка вновь хотела повалить его на диван, он исхитрился перехватить её и, уложив на спину, склонился над ней.
— Сказала же, — захохотала та, — сможешь вертеть, как захочешь.
— Информация.
— Вот ты как, а? Весь серьёзный такой, бдительный — я чуть не пролила, между прочим, — она поставила бутылку на полку и стянула с себя кофту, оставив руки над головой. — Читай.
Глаза Уильяма случайно, словно подчиняясь какому-то из нелепых инстинктов, опустились вниз: по худощавому, немного подтянутому женскому телу мягко лился свет, скрывая своим углом мелкие, почти полностью выцветшие шрамики, ссадины, едва заметные синяки из разряда тех, при которых кожа только немного желтела, а не покрывалась синевой — многие из тех изъянов очень легко было упустить, не заметить или притвориться, что не заметил в мягкой, почти вязкой темноте; на её левой груди были небольшие красные точки и полосы — следы от зубов, какие-то были даже слишком явные — с посиневшей по контурам кожей, засосы у шеи, ключиц. Всё будто бы говорило о том, что чем меньше цена у девушки, чем более она доступна «местным» постоянным клиентам, тем больше в ней видели не человека, а услугу.