— Вот оно как… Собственная дочь… Предатель… Шлюха… За что ты так со мной?! Я воспитывал тебя так, как мог и умел! Я любил тебя!
— Просто остановись! Стой!
Разумеется, он не остановился, а она не выстрелила. Хантер взвёл курок, нацелился и замер. Стрелять не хотелось от слова совсем. Один его выстрел мог лишить девушку отца, парня — девушки, а его самого — уважения со стороны парня. «До первого рискованного момента, — думал тот, не сводя глаз с цели на мушки. — Хотя вся грёбанная ситуация рискованная. Главное, чтобы он его не повалил».
Стив шёл вперёд очень странно — едва переваливаясь с ноги на ногу, часто перекашиваясь вбок, но всё же шёл, бубня что-то себе под нос. Охотник не много знал о прионных заболеваниях, но точно помнил, что они убивали очень жестоко, со временем превращая человека в овощ. Нарушение мышечной координации, потеря памяти, ложные воспоминания, деменция. Пускай он и понимал, что парню противостоял не совсем бывший солдат, револьвер он всё же не убирал.
Первым же ударом мужчина попытался пробить череп противнику — неспешно замахнувшись ножом, он резким движением провёл прямую на уровне его головы, но промахнулся — его повело в правую сторону. Второй удар последовал прямо после разворота, и вновь Айви удалось отпрыгнуть назад, не подставив брюхо под лезвие. «Сука!» — тут же выругался про себя стрелок — он осознал, что выстрелить в ногу было бы куда безопаснее, но теперь тело его напарника перекрывало ему цель.
Третий удар был колющим — Роббинсон поднял и вытянул левую руку так быстро, что сам старик едва успел среагировать на движение, но в следующую секунду нож уже валялся на земле — Ви не только успел увернуться, но и, сцепив руки, что есть сил ударил по запястью сопернику. «Повторяет всё, что видел. Неплохо, пацан». Как только нож выпал, а Стив схватился за руку от боли, последовал один размашистый удар под челюсть — завершение быстрой, но не очевидной битвы.
Соперник упал на пол, и Айви тут же сел ему на грудь, но допустил ошибку и не перекрыл тому руки — дотянувшись до ножа, отец девушки замахнулся и вновь нанёс колющий удар. Парень схватился одной рукой за лицо, а второй держал руку нападавшего. Наёмник, воспользовавшись тем, что оба замерли, выстрелил в лезвие.
— А ты ещё кто?! — прокричала она, переведя ружье.
— Уже — друг семьи.
Он спрятал револьвер и, подойдя к девушке, забрал у неё ружье. Ви всего этого просто не замечал — казалось, что как только по его щеке потекла кровь, весь мир для него чрезвычайно сузился, так что он схватил Роббинсона и, ударив по челюсти, просто заорал на него с бешеными глазами:
— «Любил тебя»?! Как ты вообще можешь знать, что такое любовь?! Любовь — это не боль! — струйка крови капала прямо на лицо его сопернику. — Она делает всё для тебя! Ты даже не представляешь, что делает! Она любит тебя через то мучение, что ты ей причиняешь, а ты!.. — тот попытался вырваться из захвата, но тут же получил по носу. — Ничего не останется после тебя! Ты понимаешь это?! Ничего! Ни война! Ни ты! Ни всё, что у тебя есть! Всё это будет неважно, как только ты упадёшь и начнёшь гнить! Ты даже не представляешь, сколько боли ты ей принесёшь просто тем, что умрёшь! Что однажды не сможешь произнести её имя! Как ты можешь?! — он схватил испуганного мужчину за воротник. — Как можешь ранить так собственную дочь?!
Отец девушки в ответ лишь ударил соперника по челюсти, чем допустил роковую ошибку — словно озверев, парнишка бил его, не переставая кричать, так что Уильяму пришлось быстро действовать:
— Любовь — это не боль! — заорал тот. — Ты ранишь не во благо, а лишь потому что ты — это ты! — снова раздался хлопок от удара. — Ты чудовище! И даже не хочешь понять!.. Не хочешь любить!
— Успокойся! — Хантер один движением поднял пацана и откинул его прочь.
— Пусти! — он хотел подняться тот с земли, но старик тут же наступил ему коленом на грудь. — Ты вообще за кого?! Ты не знаешь, что он!..
— Я знаю! — оба замерли. — Но если ты сейчас продолжишь, то станешь в глазах той, ради кого это делал, ещё большим чудовищем, чем он, — охотник говорил достаточно тихо. — Остановись.
Они оглянулись и увидели, что девушка сидела над своим отцом на коленях и плакала. Мужчина явно получил лёгкое сотрясение, так что просто напоминал рыбу, валясь оглушённым.
— Вот тебе ещё один урок, — он говорил уже совсем шёпотом, — любовь — это не только забота и ответственность. Это также умение идти на уступки и терпеть ту самую боль, потому что за ней может ожидать нечто куда большее. Чем сильнее боль человек терпит, тем более сильной и безответной его любовь является. Это неправильно, бесполезно и вредно, да, но это — его выбор. И ты никто, чтобы заставить кого-либо изменить это. Никто, слышишь? — тот лишь кивнул в ответ. — Вот и хорошо. Эй, Девочка! Твой отец в порядке? Сама дышишь?