— Сука! — глаза тот были всё ещё закрытыми. — Пусти, я убью его! Этот ушлёпок наверняка не ушёл далеко!
— Хватит выделываться — наверняка понял уже, что я не Виктор.
В какой-то момент в комнате повисло напряжённое молчание. Эммет сидел то ли в удивлении, то ли в ступоре несколько секунд, но позже помещение разразил его медленный и низкий смех — тот самый, что заставлял мурашки выступить на теле.
— Да, тут ты прав, — всё ещё сидя на полу, ответил тот. — У Виктора шаг легче будет и сердцебиение повышенное, а тут… Ещё и знаешь, кто я… Что же ты за мудак такой?
— Это не так важно, — Хантер поднял своего заложника обратно на диван и принялся поднимать с пола на удивление целый фонарь, кучу маленьких треснутых зеркал, косметики и осколков из фоторамок.
— Точно… А вообще-то — нет. Не тот ли ты мудак, что?.. Ай! — старик сделал из платка, что он использовал под бандану, небольшую повязку и нацепил тому на глаза. — Вовремя.
— Лучше — поздно.
— Херня. Если поздно — значит, уже не нужно. Надеюсь, ты взял мои шмотки? Они денег стоят, знаешь ли, и вообще… Фу, блять, где тут ведро? Подай ведро — я сейчас… — подать ведро он не успел.
* * *
— Уильям… Уильям… Уильям-Уильям-Уильям. Уиль-ям. Уильям! Уи-и-и-ильям…
— Завали.
— Мы сидим целый час и молчим, всё это время я нихрена не вижу, а мои запястья сдавливает верёвка — поговори со мной, — ответом была тишина. — Как ты вообще можешь сидеть и молчать?
— Я думаю. Волновать тебя не должно, о чём, — он отвечал на упреждение.
— Ой, да расскажи хоть что-нибудь — может, я передумаю тебя убивать.
— Хорошая шутка.
— Я шучу, по-твоему? Слушай, тебе вообще страшно бывает, а? Ты же в курсе, что я всегда возвращаюсь сюда? Что меня, несмотря на мою охренительную систему маскировки, уже находили и отводили к Нею, но я всегда возвращался. А те, кто меня приводил к нему — нет.
— И? Мне стоит боятся того, что люди всё-таки переправились в Гренландию?
— Ха-ха-ха-ха-ха. Хорошо, даже, если ты настолько наивен, поясню: прежде, чем отправится, нужно будет кое-что сделать. Нужно будет меня привести. И сколько бы ты верёвок на меня не нацепил — Зильбер меня отпустит. Не страшно, Уильям?.. Не отвечай — слышу, что не страшно. Псих — вот, кто ты… Мне нравится. Ты знал, что именно психи ощущают не весь спектр эмоций, а? Что именно им не присуща эмпатия и страх в любом виде, но они чрезвычайно высокомерны. Никого не напоминает? — ответом вновь служила тишина. — Эй! Я, блин, не смогу развлекаться, если ты будешь молчать! Говори!
Ворон подпрыгнул с места и тут же получил по челюсти.
* * *
— «Услышь, лжец, слушай вор, в нищеты что взят плен: как приду в жизнь твою я — так не встанешь с колен»…
Эммет напевал что-то себе под нос в то время, как вечер неминуемо приближался. Лишь в восемь двадцать — уже тогда, когда Уильям сам хотел идти с пленником на привязи на поиски — Айви вбежал в комнату. Сказать, что парень светился от счастья — означало не сказать ничего.
— Где ты был?! — злобным шёпотом спросил того Хан.
— Уильям, я… Извини. Но Лилия! Она… Она…
— Что?!
— Она поцеловала меня! — глаза того горели настоящим юношеским огнём.
Старик замер если не в удивлении, то в гневе — смешанные чувства возникали одно за другим, потому что с одной стороны, он был по-человечески рад и соблюдал некую неизвестную никому в первозданном виде, но непоколебимую мужскую солидарность, а с другой — он очень не любил, когда кто-то нарушал данное слово. Но тишину разбавил всё тот же отвратительный, тихий и даже подлый, как показалось, смешок — Ворон, опустив голову, слабо хихикал.
— Это он?
— Это он.
— Это я! — наигранно серьёзно подтвердил Джонс, не поднимая головы. — Ха-ха-ха-ха. Ты бы хоть поздравил пацана — добился своей девчонки. Она хоть красивая, а?
— Она красивая!
— Это хорошо. Получается, у нас тут хладнокровный псих и какой-то странный парнишка… Интересная парочка. Ты же с ним, верно? Ты не отсюда?