— Не отвечай на его вопросы, — Уильям загородил Ворона спиной. — Чем меньше знает — тем лучше.
— Как грубо!
— Заткнись!.. А ты опоздал. Сильно опоздал. Я мог его прозевать, мог уснуть из-за усталости и пропустить момент — всё ради того, что бы ты!.. Эх… В одиннадцать — ближе к пересменке охраны, мы выведем его из станции, посадим в машину и умчимся прочь. Сделай мне одолжение: оставайся до этого времени здесь. А я пока… — он заметил, что Ви практически не слушал. — Ты вообще здесь?!
— Уильям, я думаю, что-то не так, — он глядел на полку позади двоих наёмником. — С ним.
— О чём ты? — тот сразу обернулся на Эммета. — Это точно настоящий, поверь мне. Он даже…
— Нет-нет — я не об этом. Он мне только что сказал мне: «Взгляни на фотографии», но с ними… всё в порядке?
Он сразу же обернулся и взглянул на фото, что стояли на полке: несколько треснувших фоторамок, в некоторых разбилось стекло, когда Уильям смёл её рукой во время падения — фото всё так же было рамке, а осколки лежали возле него.
— Я ничего не слы…
В один миг раздался глухой треск, и Хантера крепко обхватили руки вокруг шеи. К его артерии был приставлен маленький, чуть больше, чем две фаланги пальца, кусок стекла. Джонс со всё теми же завязанными глазами дышал ему прямо на ухо запахам алкоголя и, как был готов поклясться сам Хан, улыбался.
— Вот теперь тебе страшно. О, теперь тебе действительно страшно… — Уилл видел перед собой Ви, тянущегося за пистолетом. — Ты всего лишь человек.
— Каким бы быстрым ты себя не мнил — не успеешь прирезать меня и не словить пулю при этом.
— Ты меня недооцениваешь. Поверь мне, я успею. Если я успел встать, то успею и убить тебя. Верно, парнишка? Скажи мне, ты видел то, как я поднялся? — Айви медлил. — Это был вопрос, если что.
— Видел, — прошептал тот, ещё дальше заводя руку за спину. — Но сделать ничего не мог.
— Верно. Твой мозг и тело явно не привыкли к таким ситуациям, а реакции у твоего попутчика явно недостаёт, если он сонный. Есть ли смысл тогда пытаться застрелить меня? Ты можешь гарантировать, что я не успею перерезать ему глотку, а? Ха-ха-ха… Кстати говоря, я нужен вам живым — так, если забыли.
— Нам нужно доказательство, что мы тебя нашли — эта условность легко обходится отрубленной головой на верёвке.
— Сра-а-азу видно — наёмник. Наёмник и пацан… Я так гордился тем, что вырезал вас всех… Ха-ха-ха-ха. Сдёрни с меня повязку, старый.
— Чего?
— Я сказал: сдёрни грёбаную повязку!
Как только ткань слетела с головы Эммета, Айви ужаснулся. Боялся ли он того взгляда, что смотрел на него, или то было нечто, чего Уильям не мог увидеть — он так и не узнал, но выражение страха на лице своего попутчика он видел отчётливо.
— Ну, привет. Скажи: тебе страшно прямо сейчас?
— Я…
— Ответь!
— Да, — едва слышно ответил он.
— Да… Это хорошо… Что же мне с вами обоими делать? Столько вариантов, — он вдавил осколок в шею, — столько возможностей, столько неопределённости и непредсказуемости от одного моего решения… Ха-ха-ха-ха… Люблю наёмных убийц. Что с ними не делай — совесть не мучает… Вначале, прошу обратно мои вещи, — он достал из кобуры Уильяма револьвер и ткнул тем ему в спину. — Пушку, плащ и шляпу.
— Плащ за диваном. Пушку перекинешь с меня на себя сам.
— А шляпа?.. Ты что просрал мою шляпу?! Да я её подбирал дольше, чем знаю тебя — проявил хоть немного уважения к чужой собственности!.. Вот… Блять… Ладно, пройдёмся.
— Что ты?..
— Я сказал: пройдёмся. Парнишка… Не, херня. Имя есть?
— Айви.
— Отлично, Айви. Пойдёшь впереди. Не поворачивайся ко мне полностью торсом ни в коем случае, иначе всё это закончится очень печально.
* * *
Они шли по тоннелю на Шибрук — станцию севернее по кольцевой. Молчали. Всякий раз, когда Уильям хотел что-либо предпринять, он чувствовал, как револьвер утыкается ему в позвоночник — трудно было играть против противника, что мог слышать сердцебиение людей вблизи. «Как же я пропустил этот чёртов осколок?! — бесился про себя он. — Обыскать всё до миллиметра, чтобы, в итоге, пропустить огромный кусок стекла, на который он просто сел. Чёрт, — путники подошли ко входу на станцию. — Теперь выбраться бы как-нибудь из всего этого. Нужно было просто приставить Зильберу ствол к виску, и дело с концом!.. Нет. Судя по его взгляду, его вообще мало бы это встревожило. Чёртовы флегматики».
Ворон шёл явно навеселе — насвистывал какую-то незамысловатую мелодию. Казалось, у него было всего два состояния: полная, почти нечеловеческая апатия — её Хантер видел ещё в те моменты, когда тот был готов пристрелить человека, занявшего его стул в баре; и лёгкое, смертельное в своей двоякости веселье, настолько сильно граничащее с неконтролируемой жестокостью, что невольно становилось страшно.