В той толпе действительно было несколько стай — больше сотни заражённых одновременно бежали за одной престарелой женщиной, буквально обжигая своим дыханием её шею, пока домишки загорались один за другим. Какие-то — лишь вспышками, какие-то — настоящим огнём. И в каждом владелец умирал один за другим. Рай горел.
В какой-то момент из толпы отчётливо показалась саранча. Быстрая, смертоносная, она перепрыгивала через своих сородичей, кроша и раздавливая их черепа, если они не убегали с её пути. Джек, стоящий прямо у тоннеля, старался выстрелить её до того, как она настигнет старуху, но его меткости явно не доставало.
— Альв! — крикнул Уильям, указав на монстра.
Стая уже полностью сошла с дороги на плотину, так что можно было не прятаться — парень поставил сошки своей винтовки на заграждения и прицелился. Промах. Промах.
— Слишком сильный ветер.
Хантер стал вместо него к прицелу и, следуя его наводкам, прицелился. «Примерно двести метров», — шепнул Альвелион, наёмник навёл прицел и застыл. Саранче оставалась буквально пара прыжков, но он всё ещё медлил — нельзя было промахиваться. Все кости подсказывали ему, что ветер шёл с северо-востока на юго-запад. Довольно сильный, но… насколько сильный? В искусстве стрельбы на дальние дистанции было важно всё, но самым важным параметром всего было время — работа снайпера часто заключалась в том, чтобы сидеть и десятками минут, часами сидеть и выжидать идеального выстрела, практически мгновенно решая у себя в голове математические уравнения для того, чтобы прицелиться правильно. В тот момент на то времени не было.
Примерно прицелившись туда, куда должен был попасть следующий прыжок чудовища, охотник взял немного выше и левее и стал выжидать. Монстр приземлился на задние «лапы» точно в нужное место и не медлил ни секунды, заходя на следующий прыжок. Выстрел.
Крупнокалиберная пуля попала прямо в тазобедренный сустав когда-то человека, раздробив кость и перекрутив тело того под неведомым углом. Но, к несчастью, в момент выстрела оно уже было в полёте. В прицеле отлично было видно, как саранча, упав на землю, перебила своим весом женщине ногу.
— Лови! — последнее, что та успела сделать — откинуть фаер в сторону Джека.
Уилл принялся отстреливать мертвецов, что живо обступили кольцом женщину. Одного, второго, третьего — они отрывали от неё по куску каждый, изрядно изголодавшись, перебивали её старые кости.
— Хватит, Уильям, — остановил его наёмник Отца. — Она уже труп.
Он был прав. В том побоище нельзя было падать. Нельзя было останавливаться, мешкать или даже думать — нужно было просто стрелять. Каждый, кто оступился — труп. И таких трупов было всё больше и больше в Раю — на его пыльных кровавых дорогах, в горящих и заполненных заражёнными домах — крики были тому лучшим доказательством.
Фаер упал в смесь земли и грязи, коей было иссушенное устье реки, и погас — больше, казалось, не было очевидного способа привлечь к себе внимание, кроме одного: Джек закричал, поднял автомат над собой и начал выпускать патроны в воздух:
— Эй, ублюдки! Э-э-э-э-эй! Сюда! Блюдо, блядь, не должно приглашать ваш на ваш же ланч! Сюда!
Он достал карманный фонарь и к прочему шуму добавился и свет. Эффект был ошеломляющим — вся стая, забыв о только что убитых, ринулась на него. Доля Джека была самой печальной в том плане — он гарантированно должен был медленно умереть. Заманим всех зараженных в тоннель, он должен был прожить столько, сколько нужно было бы одному из его близких сожителей на то, чтобы открыть шлюзы. Как только первые мёртвые забежали за ним, с плотины начали раздаваться выстрелы.
Финальный этап плана лежал на наёмниках — им нужно было подать сигнал старикам на электростанции, что мёртвые вбежали в скрытый от их зрения тоннель — им необходимо было расстрелять освещение на своей переправе, после чего они могли уезжать.
И вот, над Раем повисла чёрная, исполинская тень, закрывающая горизонт — сигнал был дан, и настали минуты чудовищного бездействия. Из некоторых домов всё ещё доносились выстрелы, но, по большей части, они уже горели. Крики людей — старых, но всё ещё живых — разбивали умиротворение осенней ночи на осколки, что уже нельзя было сложить обратно. Наконец-то там стоял знакомый Уильяму запах — кровь и пепел. И даже ему, стоящему на двухсот пятидесяти метровой возвышенности было слышно эхо из тоннелей — последние крики последнего героя.