Надзиратель схватился за предплечье руки, в которой держал остаток носа. Кровь хлынула рекой из разрезанной артерии, но Ли было мало. Третий удар рассек грудь чуть левее середины — прямо у сердца. Откинувшийся назад от удара мужчина хрипло выдохнул и, кашлянув что есть силы кровью, повалился на землю животом. Четвёртый удар пришелся по спине — с противоположной стороны третьего. Мучитель уже не помнил деталей, о нет — он даже не смотрел на то, куда бьет. Пятого не произошло. Его остановила сильная рука, почти переломав запястье с плетью и откинув пацана под сухое дерево.
— Один! — прокричал мужчина в плаще, склонившись над парнем. — Один удар, пацан! Один означает справедливость!
— Если бы ты знал его… — с залитыми кровью глазами и бешено стучащим сердцем начал подросток. — Если бы ты знал его, то осознал бы то, что те удары, которые я нанёс по этому ублюдку… были тем ещё милосердием…
Удар. У мальчика вдруг запекла щека, заныла шея. Удар. Заболел живот. Сильно. Действительно сильно. Ли был уверен, что пообедай он сегодня — всё содержимое давно бы вылилось на пол, но нет. Удар.
Хантера подкинуло от слабого треска дерева. Он взглянул на небо и понял, что с того момента, как он уснул, прошло менее часа — алое закатное небо превратилось в бледно-синее. Снова раздался треск где-то из-за спины. Оценив свои возможности, он лишь сильнее вжался в дерево, закрывая собственную фигуру мощными корнями. Трудно было понять, что именно приближалось к нему, но из частого хруста веток наёмник сделал вывод, что к нему идут минимум двое — шаги были неритмичные, странные, одни громкие, другие тихие. Хантер машинально схватился за кобуру на икре, но её там не оказалось. Только сейчас, на свету, он заметил, что рана на его ноге перемотана, а кобура с ножом, который, на удивление, остался на месте, играет роль держателя для повязки. «Неплохо, — подумал он. — Неплохо…»
Из лесу, мимо которого проходила железная дорога, показалась странная для сонных глаз Уильяма фигура: в тенях деревьев Оно выглядело как нечто большое и грузное, с двумя ногами, двумя руками и двумя головами, одна из которых свисала на грудь. Позади Этого шла ещё одна — более человеческая. И только когда Уилл уже схватил нож за лезвие и хотел было запустить в более человеческую голову двуглавого силуэта нож, он увидел, что этот идёт человек, на плечах которого лежит олениха, а позади него топает ещё один. Вернее, одна.
— Нам готовить на твоего друга? — послышался мужской голос издали.
— Он не мой! — тут же ответил в меру высокий девичий голос. — Да, готовить. Думаю, он очнётся сегодня-завтра — еда ему не помешает, — он убрал нож, но из-за дерева не выходил.
— Твой-твой, Алекс. Если бы не ты — ходил бы он сейчас с перекошенной мордашкой по полям, жрал траву и людей время от времени убивал.
— Я сделала то, что должна была. Это сделал бы и ты.
— Во-о-о-озможно… — потянув, ответил тот
— Хотя нет, не сделал бы, — передумала вдруг девушка, — ты же даже не можешь называть меня по-нормальному, Винни. А-лек-сан-дра. Это не «Алекс», Винни, — это «Саша».
— Мне — человеку, рожденному в Исландии, слишком трудно произносить твоё имя так, как тебе хочется, — не без хохота выкрутилась фигура с оленихой. — К тому же, эй, кто это говорит? Не вижу! Где же она?
— Хватит, дурак! То, что я немного низенькая, вовсе не даёт тебе право так отнекиваться! Опусти голову!
— Что? Что-что? Где это?
«Повезло, — подумал вдруг Хан. — А ведь мог в полусмерти выдать себя выстрелами какой-нибудь группе рецидивистов. Повезло… Когда-нибудь это везение кончится», — с этими словами, он застегнул кобуру на икре и медленно вышел из-за дерева.
— Так кого же из вас мне…