— Я могу простить тебе один удар, — склонившись, сказал мужчина лежащему парню, — но не три. Я ухожу. Хочешь жить — догоняй…
На фоне слышался вой и плач Гарсии. Ли не знал, что случилось с Габриэлем — сыном Хозяина, но через гудящую голову отчетливо понимал, что если он позволит себе закрыть глаза, то больше никогда не увидит свет, а его последним видением станут тяжелые сапоги, уносящие за собою пыль. И он помнил. Помнил всю свою жизнь, что тогда, в тот момент, когда внутри всё болело куда сильнее, чем снаружи, он не позволил себе забыться — его глаза остались открытыми…
В голову ударил поток холода. Наёмник проснулся и, тут же закрыл лицо, уворачиваясь от струй воды.
— Вот так! — шептала Алекс. — Живи, Уилл, живи!
Он вновь открыл глаза и увидел её, склонившуюся над ним. Всё ещё веет теплом. «Жив, — прошептал он, пытаясь подняться. — Жив…»
Всё утро и день он провёл в глубоком сне, будучи запертым в вагоне, а когда проснулся, то увидел, как парень пакует свой рюкзак. В небе вновь светили звёзды.
— Пора, да? — сказал он, подойдя к ней и одинокому дереву перед тёмным лесом.
— Ага… — послышался глубокий вздох, сопровождаемый небольшим клубом пара. — Пора. С нами, да? — она посмотрела на него и слегка улыбнулась.
Теперь глубоко вздохнул уже он. По одному его взгляду было понятно, каким будет его ответ.
— Дорога в Стилуотер — в восьми километрах на восток отсюда.
— Скажи, — спросил вдруг он, — почему я жив? Зачем?
— У меня первая отрицательная. Двести миллилитров теперь плещутся в тебе… — она как-то ощутила, что то было не тем, о чём он её спрашивал. — Не хотела я, чтобы ты умирал, Уильям Хантер. Да, ты бредил, пока спал. Пока я меняла тебе повязки и компрессы. О лесах, о выстрелах, о шансах на то, чтобы жить. О том, что она заслуживает и третий… Бредил, пока мог, а затем — выл. Дергался так, будто тебя избивают и выл, — мир затих, она всё так же смотрела на лес. — Не знаю, что ты пережил или что помнишь, человек из Джонсборо, но взгляни как-нибудь на себя в зеркало — на то, что ты пережил — и спроси, кого там видишь… Кого… узнаешь там.
— Я давно не узнаю того, кто смотрит на меня из зеркала, — он потянул её за плечо и медленно, с опаской, развернул к себе, — но и не верю в простую добродетель — я хочу знать точно: почему?
— Не знаю… Чувствовала я что-то в тебе. Что-то странное для здешних мест — живое, бьющееся. Сколько людей не встречала на пути — они все холодные, скрытные, мертвые… Не хотела, чтобы и это угасло вместе с тобой. Хотела, чтобы жил ради той Девочки. И что, что ты убиваешь? — она словно начала отвечать на его аргументы. — Главное ведь, не то, что мы делаем всегда. «За день до нашей смерти» — так ты сказал? Это определяет человека? И даже если ты не хочешь видеть в этом добродетель — всегда сможешь «отдать» свой «долг», верно? Отблагодарить позже?
— Верно, — он понимал, что «позже» может и не быть. — Спасибо за ответ. Ну что, я тогда…
— Да, иди. Передай привет той Девочке, как увидишь — она наверняка тебя заждалась.
— Если сделаем небольшой крюк — я смогу пойти с вами — отблагодарю за спасение прямо на месте.
— Есть вещи, которые важнее простой благодарности. Если хочешь… Если важнее — иди. Навести это место, когда захочешь вернуть долг. Если не из-за случайного пути, то ради приятных воспоминаний. Вряд ли я к тому моменту… Вряд ли мы с Винни… Неважно. Прощай.
Уильям «Из Джонбсоро» Хантер всю дорогу думал о том, что же пыталась до него донести Александра. Гадал, почему же из всех тех чувств, что он пережил за тот вечер, у него с собой осталось только чувство вины. Спрашивал себя, что произошло в городе Оклахома и, что важнее, что могло бы произойти. И даже если бы он хотел остаться, даже если бы желал — была ещё Девочка. Его сердце, его разум, его тело буквально разрывались в две стороны от тех самых рельс, что вечно разрезали горизонт напополам — одна половина шла на юг, через Оклахому, другая же, завернув в Стилуотер, в ней оставалась. Он не мог быть уверен ни в одном из выборов, но точно знал, что если ему повезёт, если в том гнилом и жестоком мире осталась ещё хоть капля удачи, и ему повезёт — он сможет найти их снова после того, как убедиться, что с Девочкой всё в порядке, и не остаться в долгу ни перед кем. Но это только, если ему повезёт, а пока что то самое тело и, что хуже, тот самый разум в один голос требовали от него только одного — отдыха. В старый и одинокий дом в городе Стилуотер завалился угрюмый хромой сталкер.
— Виски, — потребовал тот.
На зов не откликнулись. Лишь старая деревянная дверь, поскрипывая петлями, вела свой незамысловатый диалог с этим миром. Утра не было — небо затянуло осенними серыми тучами, а на землю опустился давящий полумрак. Лишь небольшие стрелки часов, покрытые то ли пылью, то ли люминесцентным напылением, могли сказать о том, какое сейчас время суток. Могли, но кто бы послушал? Только переступив порог, мужчина наткнулся на записку, вбитую в стену. «Кав Сити», — гласила она. «Никого… — подумал он. — Снова я с самим собой…»