— Нужно минимум двое понятых, чтобы…
— Не тупи — возьми соседей. Или соседей соседей. Чеши отсюда, в общем — я проведу с коллегой разъяснительную работу.
— Я уж думал, что он выстрелит, и дело с концом, — едва слышно прошептал Мафусаил.
— Тоже.
Фигура в красном старинном костюме весело расхаживала вокруг избитого судьи, насвистывая веселые, не под стать маске, мотивы себе под нос, доставая то петлю, то пистолет. Но, в конце концов, как и в прошлый раз, он так и не предложил ни один из вариантов.
— В общем так, пережиток прошлого, — обратился мужчина к избитому. — Сейчас я проведу тебя в нашу тёпленькую, только достроенную камеру, где ты просидишь ровно полтора дня — конец этого и весь следующий, пока моя очаровательная коллега не снимет с твоего гения-сынка показания и не посадит его рядом с тобой. Хотя, «гения» — сильно сказано, ведь гений даже не он — гений ты, в хреновом смысле слова. На что ты надеялся, когда бежал на задержание и прихватил нас? Неужто ты думал, что мы тебя прикроем? Согласимся с бессмысленным убийством, а, старый? Ан-нет, как видишь. Это называется, — он приблизился маской к его лицу вплотную, — читай по губам: «Смена поколений» — появляется больше людей, которые не успели стать дерьмом, знаешь ли.
— Повязло тебе, падла, что лицо твоё закрыто маскою… — прокряхтел избитый судья.
— Мне-то — да, мне «повязло». Тебе — нет, — раздался оглушительный хлопок — звук падающего на пол тела от удара. — Меня-то маска хоть от сотрясения спасла бы.
Наручники приятным звуком щёлкнули на судье, который в одночасье лишился своего статуса, а петля затянулась на его шее. Нет, на удивление Хантера, он не был повешен — парень в красном «загарпунил» его и медленно, но уверенно, повёл в даль.
— Говоришь, всё время кому-то крышка?
— Удивлён не меньше твоего. Впрочем… — пилигрим выглядел по-странному грустно. — Это, скорее, исключение из правил, чем рутина. Что ж, предлагаю направится в отель. Вернее, в отели.
* * *
— И куда, как ты думаешь, мог заселиться твой напарник? — голоса обоих стариков казались более хриплыми на ночном осеннем морозе. — В Кортез, номер шестьдесят четыре?
— Скорее уж четырнадцать-ноль-восемь, Дельфин. Если и выбираешь из плохого — бери самое худшее — запомнят, как героя, либо забудут, как неудачника.
— Много героев ты знаешь? — собеседник дёрнул головой, задрав её вверх.
— Лучше спроси, скольких неудачников я пытаюсь забыть.
Ночное небо целиком и полностью вступило в свои владения — тёмную землю освещали лишь одинокие масляные фонари на столбах и редкий электрический свет в окнах. Были и звёзды. Сотни, даже десятки тысяч ярких небесных тел витали где-то в космосе, тратя миллионы лет своего существования на то, чтобы их свет когда-то дошёл на неизвестную никому планету. Два друга шли по переулкам Нового мира, вороша своё забытое прошлое. Мощеная дорога, как оказалось, была лишь на главных улицах — тех, что вели к центральной площади или были главной дорогой кольца. Дальше же шла обычная земля, превратившаяся в зыбучую, немного влажную массу, посреди которой где-не-где да лежали доски. Мафусаил не упускал возможности упомянуть о том, что он забыл перенести выступление, всякий раз, когда мимо проходила какая-нибудь фигура, а наёмник лишь замечал то, что от редких полуживых силуэтов этого ночного города всё чаще и чаще несёт кустарной выпивкой.
— Скажи, — заговорил вдруг Хантер, в очередной раз сворачивая за угол, — о чем твои истории? Что такого можно рассказывать людям, чтобы они шли туда семьями?
— А ты по шляпе не догадался? — спросил человек из Строббери, поправив треуголку. — Пираты. Истории о жизни этих «славных ребят». Сейчас я на восьмидесятых годах семнадцатого столетия — золотой век. Рассказываю о том, как создавались острова-государства, как после рушились и уходили под власть других. Но позже, скорее всего, людям станет неинтересно — тема начнёт себя изживать. Ты же знаешь: возвышение-пик-спад.
— Судя из того, что туда берут детей, ты…
— Да-да-да, — перебил его друг, — я не рассказываю всё в тех деталях, о которых ты думаешь. Более того…
— Зачем же тогда вообще рассказываешь?
— Потому что это история. Всё равно. Неважно, как её преподносить. Важно то…