— С этим всё, Жан. Наверное, ключи у той девки — успел их передать, пока она переодевалась, или хрен его знает. Мы выждали, пока все соберутся здесь — всё, как ты и говорил. Остался только тот ссыкун — Хьюи. Наверное, убежал на второй этаж. Держись, мы быстро!
— Да, держись, пап! — прокричал второй голос. — Дядя Стефано, я за ключами, а ты обыщи его ещё раз — мало ли, мы что-то упустили.
На лестничном пролёте начали раздаваться шаги, а второй человек, как и было сказано, снова начал обыскивать паренька в красном.
— С… Су… С… Сука ты… Стефано… — медленно проговорил раненый. — То-то… мне лицо твоего напарника… незнакомым… пок… казалось.
— Живой?! Нихера себе! Ну, это ненадолго! Эй, Жан! У меня для тебя сюрприз — сможешь сам пристрелить этого сукина сына! — из соседней камеры раздался едва слышимый смешок. — Та-а-ак. Да где же блядские?..
Дверь открылась молниеносно, и Уильям из Джонсборо, вооруженный связкой ключей в ладони, нанёс удар прямо в висок охраннику, от которого тот повалился на пол. Следующий удар пришёлся по лицу — некоторые из ключей дырявили щеки. Следующий — в рёбра. Из камеры раздавались едва различимые всему миру крики. Достав из фрака парня петлю, охотник ловким движением закинул её на голову Стефано и, лишив его возможности вскрикнуть, поставил на колени перед парнем.
— Что, живой, да? Обидно, не правда ли? — в ответ послышался лёгкий кашель. — А теперь скажи мне — с позиции жертвы, так сказать: чего ты хочешь больше всего на этом свете?
— Спра… в… ведливости… — едва слышно проговорил умирающий судья.
Петля стянулась мгновенно и очень сильно — охотник поставил ногу прямо на спину лже-судье и продолжал тянуть, пока тот захлёбывался собственной слюной. Не дожидаясь развязки, он ударил Стефано по затылку и, пока тот был оглушён, положил его голову на плаху — в открытый дверной проём.
Кости черепа неприятно хрустнули яичной скорлупой, когда наёмник с размаху попытался закрыть дверь. Волосы слиплись, окрасившись от крови и были перерезаны в некоторых местах железным ободом. Глаза мужчины неимоверно расширились, словно готовясь вылететь из орбит, челюсть замерла в неприкрытом изумлении. Чавкающим звуком отозвался мозг во время второго удара. Тело охранника забилось в сильных конвульсиях, но охотник лишь положил ему ногу на грудь, препятствуя уходу со смертельной траектории. И, в конце концов, небольшими ручейками серое вещество начало вытекать вместе с кровью после третьего удара, заливая собою пол как в камере, так и вне её. Один из глаз Стефано нелепо растёкся по сломанной глазнице, будучи раздавленным собственным черепом, а второй лишь неуклюже вылетел, потеряв связь с нервом, и скатился на пол по щеке. Тело продолжало немного подергиваться.
Уильям Из Джонсборо не спеша оставил труп и подошёл ко второй камере. Да, он видел там тот же самый силуэт, который наблюдал вчерашним вечером — более испуганный, пораженный, ошеломлённый от того, что всё пошло не по-плану, но до боли знакомый. Охотник улыбнулся лишь на одну половину лица, смешивая яростный гнев с ненавистью и подошёл к камере вплотную.
— Матьез! — прокричал он голосом, максимально похожим на дядю второго судьи. — Я нашёл ключи! Давай-ка освободим твоего папашу.
На лице мужчины в ковбойское шляпе замерло выражение ужаса. Казалось, что даже если он и не слышал наёмника, то точно читал по губам. «Иду» — раздался голос сверху. Охотник лишь снял петлю с остатков головы и стал за углом лестницы — тем, что у камеры. Он был готов.
— Дядя Стефано, я здесь! Где?.. Боже!..
Прогремел выстрел — наёмник стрелял с пистолета раненого судьи прямо в ногу сыну зачинщика. Раздался стон, а петля так же быстро оказалась на шее парня. Уильям Из Джонсборо поднял паренька на ноги и, ударив под дых, подставил лицо прямо к стеклу в двери.
— Прощайся.
— Пап… — задыхаясь, ревел парень. — Пап, помоги… Мне б…
Пожалуй, он специально нацелился убийце прямо в темечко — чтобы пуля крупнокалиберного пистолета, которая, по его рассчётам, должна была прошить череп насквозь, не разбила стекло. Голова второго лже-судьи, которую человек из Джонсбоо до этого держал за те самые кучерявые волосы, осталась у него в руках. Вернее, верхняя её часть. Уши заполнил гул от выстрела. Где-то там — вдалеке, за стеклом, бился об дверь Жан. Вопил, молил, грозился, выл и рычал, как те самые трупы, но это не интересовало охотника — его взгляд остановился на небольших частях головного мозга, которые элегантно и медленно падали вниз, отлипая от верхней части черепа — к падающему телу. Парень очень быстро обмяк, очень быстро умер мужчина в камере, пускай его сердце всё ещё билось. В тот момент, когда Уильям открыл замок, единственное, на что хватило сил у Жана — это упасть на колени и попытаться собрать руками кровь, пока глаза заливаются слезами, — вновь оживить того, кому он посвятил целую жизнь. Наёмник достал из кобуры только что убитого пистолет.