— Что, не люкс? — спросил он у парня, потирая губы, в ответ звучала лишь тишина. — Он вообще говорит?
— Редко. Больше слушает. И то — это со мной. Ты для него знаком лишь из пары строк, в которых я тебя упоминал.
— Рассказывал обо мне?
— Да. Нужно же было ему сказать, в конце концов, кто его вырубил.
В тот момент старик впервые вгляделся в лицо парня: худощавое, не отточенное до конца половым развитием, угловатое и чистое оно обладало широкими скулами и ровными щеками, которые слегка выпирали у линии губ. Дуговые, почти блестящие каштановые волосы, торчащие из-под всё ещё надетого капюшона, едва доходили до глаз и были расчёсаны по обе стороны ото лба — судя по длинным вискам, их просто не стригли и, вдобавок, не брили — на едва выступающем подбородке также где не где да виднелись темноватые участки. Но интереснее всего были глаза — светло-серые, идеально серые, без каких-либо переливов оттенка зелёного или голубого — испуганный туман, который глядел на Хантера из-под поднятых и в меру редких бровей. В них было пусто — абсолютно ничего, словно только что кто-то украл картину из галереи, оставив голую стену, и это не вызывало ни доверия, ни привязанности.
— А имя-то у «него» есть? — не сводя взгляда, спросил Уильям.
— Нет, — ответил за мальчика Джеймс, разрывая тишину. — Он без имени. По крайней мере, он его не назвал.
— Никто, стало быть? — тот оскалился. — Хм… А как тебе такое имя — «Никто»? Ха-ха-ха-ха, — Уилл рассмеялся, заметив, как глаза открываются ещё шире. — Нет, конечно же, нет, — его голос снова сделался низким и серьёзным. — Для меня ты так и будешь — Мальчик, Пацан. Не вижу я в твоём взгляде ничего, что заслуживало бы имя. И вряд ли стану больше искать.
— Хан…
— Да будет так, — отрезал он. — Называй его таким именем, каким тебе захочется, но я своего решения не изменю — ни к чему привязываться. Выходим? Выходим. До Оклахомы идти больше дня — мы у самого Понка-Сити, так что я предлагаю сделать остановки — одну у Перри — всё равно где, а вторую… Есть одно небольшое местечко у Сью-ар-да, — читал по слогам из карты странное название старик, — которое я считаю безопасным. По крайней мере, оно было таковым несколько дней назад. Выдвигаемся, Пацан, — театральным движением он задрал воротник плаща и поправил рубаху. — Советую тебе не снимать капюшон, если додумаешься — скоро станет довольно холодно.
Трое мужчин покинули заглохший автомобиль и выдвинулись в дорогу. Их путь лежал через город, который, в своё время, поплёлся на коленях к территории Кав — Понка-Сити. Первое время, жители того места казались самодостаточными — проще простого было спасти свою жизнь, когда ей угрожало что-то постижимое или более-менее знакомое. В тот момент, когда три пары ног ступили на территорию города, Уильям «Из Джонсборо» Хантер вспоминал радиоэфиры, вечно вещавшие в первые несколько лет — те самые, которые слушал лишь его отец, выгоняя мальчика в соседние помещения бункера, но любопытство всё равно брало своё — он украдкой пробирался к углу дверей и вслушивался в монотонные речи. «Как же там говорилось?» — воспоминания всё не хотели идти в голову, когда перед глазами открывались полуразрушенные, оголённые всему миру их же владельцами, дома.
«Они умирают очень быстро… Я вижу их из собственного окна — отчаянных, кашляющих и блюющих собственной кровью… Я боюсь… Маски не помогают… Заразность… Это как грёбаная простуда. Говорили мне — делай прививки…»
Огромный, в сравнении со всеми окружающими, город-призрак, из которого жители ближайших маленьких поселений вытягивали всё, что могло им пригодиться — мебель, электронику, одежду — приветствовал немой тишиной. Лишь лёгкий ветер развивал засохшие кусты да деревья. На улицах властвовали пластик и ржавчина, покрывая собою дороги — трава и мох, как ни странно, обходили то место, предпочитая не столь отдалённые леса и степи, превращая Понка-Сити в забытый памятник человечеству, если не могилу. Шли они молча — старались не тревожить призраков прошлого и теней, которые, казалось, наблюдают за ними из-за каждого угла, смотрят из билбордов вечными улыбками и отзываются лёгким беспечным хохотом в парках и зонах отдыха. Да, обычно Хантер предпочёл бы ходить ночью, но что-то ему подсказывало — что-то, преследующее своим образом ещё с Синего домика у Роки-Байу, что ночи скоро перестанут быть такими безопасными, если не исчезнут с графика выживания насовсем. Вдали взмыла стая птиц, перепуганная шумом — обвалился какой-то из домов. Убийственная сила времени и вандализма хоронила цивилизации так, как умела — выжидала. Кирпич превращался в труху, металлы ржавели, краска облезала. Треснутые бордюры у асфальтированных дорожек наводили грусть даже на окраине города — компания не стала двигаться через центр. Обветшалые одноэтажные домики, разбухшие от сырости и влаги в стенах; свободно рассекающие по трассе гнилые листья, не успевшие ещё превратиться в перегной — то был худший момент года для знакомства с каким-либо местом в тех климатических широтах.