— Да ничего я не хотел. Говорю только, что место неприятное. А насчет воды, кстати, могли бы раньше предупредить. Что в нее лезть не надо. Поскольку в какой-то момент я действительно подумывал, не отправиться ли мне вплавь. Ибо с лодкой обращаться совсем не умею…
— Гм, — произнес он. — Вот это я действительно сплоховал. Ну да ладно. Все обошлось и вы теперь предупреждены. Итак, не подходите к воде. Да и вообще — после того, как стемнеет, из палатки не выходите. Пока я не скажу…
«Да-а… дела…»
Что и говорить, наше предприятие все меньше и меньше нравилось мне.
— А можно узнать, чего вообще следует ожидать? — Ибо, как мне сейчас кажется, я получил от вас по телефону не те инструкции…
— Если вы думаете, что я вас дурачу (я смутился), — то уверяю вас, что у меня других забот полно. Я пригласил вас сюда и собираюсь платить вам деньги за помощь в деле, а не за что другое. Дурачить бы я вас мог и не выходя из вашей квартиры; вовсе незачем было забираться для этого в такую даль. — Верно?..
— Верно. Но я и не думал, что вы…
— И потому, — продолжил он, не обратив внимания на мои слова, — относитесь, пожалуйста, к моим словам серьезно. Я даю вам инструкции и, какими бы они странными вам не показались, их нужно выполнять. Потому что мне нужен живой помощник. Живой и неповрежденный. Ни физически, ни духовно. Вы понимаете?..
— Да.
— Вот и отлично.
— Еще будут какие указания?
— Пока все. Главное я вам сказал, а остальное — по ходу дела выяснится. А теперь — пойдемте в палатку. Чаю выпьем…
…Пока мы пили чай (настоянный на каких-то травах, названия коих я тогда же позабыл) — совсем уже стемнело. Взошла луна и разлила повсюду свет, хотя в нашем камышовом окружении толку от этого было немного: от палатки до зарослей было — на глаз — шагов десять, а дальше — сплошная тьма. Я прихлебывал чай и то и дело поглядывал наружу. Странные предупреждения экстрасенса задели меня сильней, чем хотелось бы мне самому. Ветер шевелил камыш; невидимая ночная тварь где-то продиралась сквозь заросли… а мне порой казалось… Даже не могу сказать — что. Но все чаще и чаще отправлял я в ночь внимательный взгляд, и руки мои, когда я наливал себе очередную чашку, чуть заметно дрожали…
— Какая ночь!.. — сказал экстрасенс, доставая из кармана сигареты и протягивая мне одну. — Вслушайтесь! Вчувствуйтесь! Всмотритесь в эту тьму ночным глазом своей души!.. Не кажется ли вам, что эта тьма — живая? Что Космос сегодня окликает землю и спрашивает ее о прошлом и настоящем, о былом и небылом?.. А она отвечает ему на своих древних бессловесных языках?.. На языке камня и воды, ветра и камыша?.. Не кажется ли вам, что пробуждаются сейчас древние забытые силы, — пробуждаются на эту краткую ночь, — и прошлое приходит вместе с ними?..
— Кажется. В такое время хорошо быть ребенком. Лежать на своей кровати, закутавшись в одеяло, и слушать длинную и чудесную сказку. О небывалых временах и загадочных событиях…
— Ну, насчет того, чтоб вернуть вам младенчество — это не в моих силах. Да и не в моих интересах… (Он ухмыльнулся, и я, решив, что это он так пошутил, тоже ухмыльнулся в ответ). — А вот сказку я вам расскажу. — Заранее сообщаю, что вы тоже участвуете в ней. И поэтому должны знать, куда вы попали и что вам предстоит совершить. — Итак, слушайте. Времени мало, и потому я буду краток…
Я кивнул, показывая. Что готов слушать.
— Это было в давние времена, — начал экстрасенс. — В очень давние. Когда магическая реальность не отличалась еще от… скажем, логической. И потому — мир жил так, что после, через долгие времена, любой обрывок памяти о том, давнем мире, казался сказкой…
— Понимаю, — кивнул я.
— Ну вот. А поскольку сказки возникают только потому, что нечто важное забыто и не может быть в точности восстановлено, они обязательно в чем-то лгут. Это я говорю к тому, что моя сказка тоже не совсем правдива, хотя моей вины в этом нет. — Итак. — В те баснословные времена жило да было некое государство. Называлось оно Архадом и, как утверждают предания, имя это было дано земле неким мифическим — уже тогда мифическим! — народом, приплывшим откуда-то из-за моря и основавшим здесь поселение. Народ этот шел к великой судьбе… впрочем, все тогда шли к великой судьбе…
Но вернемся к Архаду. — Хотя основание и было положено этим великим народом, но настоящим рождением нового государства следует считать день, когда обретены были Три Чуда Архада…
— Что это?..
— Это — то, что нас интересует. Три священных предмета, в которых, как утверждают источники, были заключены удача и судьба Архада…
— Что за предметы?..
— Первое чудо — кружок металла. То есть, в нашем понимании, монета. Только первоначально она была гладкая с обеих сторон. Второе чудо — семечко. Что любопытно — семечко сухое. — Странные вещи, не правда ли?..
— Да. А третье?..
— Шкатулка. По форме напоминающая крытую лодку…
— Пустая?..
— Нет. Но в разные времена у нее было разное наполнение. Первоначально там находился свиток, в который занесено было пророчество о судьбе Архада. Немногие видели этот свиток…
— А вы?..
Экстрасенс поглядел на меня и рассмеялся.
— Кажется, Саша, вы меня сначала недооценивали, а теперь наоборот. Откуда б я видел его?.. — Шкатулка не покидала пределов храма… — кстати, я не упомянул, что на месте, где были найдены Три чуда, народ Архада воздвиг храм, так и называвшийся: Храм Трех Чудес. — Вот там и находились Три Чуда и пророчество о них; видеть это пророчество, как я уже сказал, довелось немногим. А то, что просочилось в виде слухов и попало впоследствии в предания, настолько противоречиво и сбивчиво, что источники почти не согласуются друг с другом. Могу только сказать (точней — догадываться), что пророчество это было длинным и невразумительным. Как и все пророчества. Суть его коротко можно изложить так: священные предметы должны быть познаны, и познание каждого будет знаменовать новый шаг к расцвету Архада. Но оговорено при этом, что в познании Архадских Чудес нельзя обращаться за помощью на сторону, какую бы выгоду такая помощь не обещала. «Ибо то, что дано Архаду — дано Архаду. И не всякий расцвет — благо…» — Это подлинные слова. Вроде бы. — Немного странные, правда?..
— Да. И больше, чем немного…
— Замечательно, что они исполнились. Время шло; уже два чуда, одно за другим, были «познаны», говоря языком пророчества, и Архад стал самым могучим и цветущим торговым государством — той, сказочной для нас, реальности. Влияние его в мире было так велико, что соседи, ценой надрыва всех своих сил, время от времени вынуждены были подвергать его разрушению. Но, однако, проходил краткий срок, — и Архад снова был богат и могуч, на зависть и удивление своим врагам, победы которым давались ценой невероятного напряжения и долгой последующей слабости… Говорили, что Архаду служат демонические силы; но до дней предпоследнего разрушения это были всего лишь слова. Скорее всего…
— А потом?..
— А потом они стали правдой. Предпоследнее разрушение было тяжелее предыдущих; и тогда — может быть, от отчаяния, — Правитель Архада и призвал демонов. Есть там, в Архаде, одно странное место… Впрочем, сейчас неважно. — Важно то, что демоны обещали помощь. И еще они научили Правителя, как использовать последнее из Чудес, сухую семечку. В обмен на помощь демонам был отдан Храм Трех Чудес; вот тогда на гладкую поверхность монеты были нанесены первые знаки. Знаки новых владельцев… или совладельцев. Тогда же, судя по всему, было утрачено хранимое в шкатулке пророчество. Но Архад, тем не менее, снова расцвел, — да так быстро и мощно, как не расцветал доселе после поражений. Увеличился флот, умножилось богатство, вновь шумел на рынке разноплеменной народ, и в перестроенном храме дало первые плоды странное сухое дерево, выросшее из семечки…