И во мне это сидит, признаюсь. Вот свечка. Красивая, вычурная, декоративная, разукрашенная, фигурная. В полиэтилене, чтобы не пылилась.
— Давай ее зажжем, — предлагает жена.
— Нет! — я коршуном выхватываю у нее эту свечку, бережно поправляю упаковку и прячу подальше.
Зачем?
Помню, довелось мне услышать рассказ про одного нашего колхозника, попавшего во время войны батраком в немецкий плен, на ферму к какому-то бюргеру. Фрау хозяйка провела батрака в его комнату, где он обнаружил кровать, застеленную белыми простынями. А когда настала ночь, советский колхозник лег рядом, на прикроватный коврик — дабы не нарушить своим недостойным телом этой ослепительной белизны.
Вот еще одна история — того же времени, из военных мемуаров. Дело происходит в Германии; советский офицер рассказывает о немецких автобанах, которые так поразили вступивших в Германию наших: «Как это ни странно, но германские автострады не сразу получили признание со стороны русских. По каким-то причинам мы избегали пользоваться ими в первые месяцы после капитуляции».
Для самого автора эта нерешительность русских загадочна. Но природа ее та же, что и у русского колхозника, в нерешительности замершего перед белоснежной простыней: я, такой заскорузлый, да на такую красоту?..
Что скажет психолог, выслушав эти истории? Он будет неумолим: эти люди подсознательно считают себя недостойными тех благ, которые оказались в их руках. Поразмыслив, пожалуй, соглашусь: русские считают себя недостойными. Недоделанными. Отсюда и этот вечный комплекс принижения перед европейцами, это воздыхательное сожаление: «Нет, мы не Европа…»
Конечно, это идет от нищеты. От извечной униженности. Он перманентного ожидания черного дня, на который нужно сделать припасы. От смутного понимания того, что Россия — страна «какая-то не такая». И вот последнее — совершенно верно. Все наши ментальные проблемы лежат в природе нашей страны. Дело в том, что Россия — не настоящая страна. И подсознательно все ее жители это ощущают. Только сформулировать не могут, бедняжки.
А я могу.
Россия — страна муляжей. Страна мифов. Страна действующих макетов. Страна-зомби.
Оглянитесь вокруг. Во всех странах есть армии. В нашем государстве армии нет. Вернее, то, что у нас называется армией, по сути, армией не является. Это небоеспособное стадо невольников, которых наловили и насильно пригнали в места лишения свободы. Там царят нравы по дикости хуже тюремных, и родители никогда не знают, вернется их отпрыск из этой «армии» живым, покалеченным или в гробу. Солдат там заставляют побираться, просить милостыню у прохожих и приносить из увольнения «старикам» и офицерам деньги. Их пытают, калечат и доводят до самоубийства, если они не откупаются от армейских преступников.
Слова о небоеспособности нашей «армии» — это не мои домыслы или предположения. Владимир Путин в самом начале своей президентской карьеры признался, что после нападения боевых групп террористов на Дагестан во всей тогдашней полуторамиллионной российской армии едва удалось наскрести три-пять десятков тысяч боеспособных единиц.
А чего еще ожидать от подделки под армию? Чего ожидать от рабов? Раб есть подневольный человек, лишенный свободы. Раб обязан беспрекословно выполнять чужие приказы, а если он их не выполняет, его жестоко наказывают. Когда российского гражданина против его воли хватают и отправляют служить в армию, его, по сути, превращают на время в раба. Это называется призывным способом комплектования армии. А бывает способ более цивилизованный — добровольческий. Практически во всем развитом мире армии формируются по добровольному найму. Последней развитой страной, отказавшейся от института временного рабства, была Германия, которая только совсем недавно перешла на добровольную армию. Теперь рабский принцип комплектования сохраняют только дикие и недоразвитые страны. Один взгляд на призывную карту мира сразу все объясняет. Страны, имеющие призыв, густо располагаются в Африке, Юго-Восточной Азии, Латинской Америке. И Россия в числе этих цивилизационных аутсайдеров…
Среди развитых стран единственным и объяснимым исключением является Израиль, уже которое десятилетие ведущий перманентную ползучую войну с враждебным окружением. Там призывная армия. Там иначе нельзя. Там служат даже женщины, а мужчины тянут лямку аж три года. Однажды на тесных улочках Иерусалима я разговорился с израильским солдатом. Это был сибиряк — открытое лицо, голубые глаза, ямки на розовых щеках. Родители приехали из Сибири в Израиль, когда он учился в старших классах, и вот теперь он сам патрулирует улицы с М-16 на плече.