Один из адвокатов прокомментировал этот материал в «КП» так:
«Я, как практикующий адвокат, полностью подтверждаю описанное. Скажу больше. Если раскрыть всю картину беспредела в судейском сообществе и в правоохранительной системе, жить не захочется… Да и не поверит обыватель… пока сам не столкнется».
Помню, один мой коллега-журналист Булат Столяров рассказывал много лет назад:
«Был у нас один честный судья по фамилии Пашин, у которого процент оправдательных приговоров был выше, чем у других. Судейское сообщество его выкинуло из своих рядов».
Я фамилию запомнил, а через несколько лет встретил на записи одной из телепрограмм господина Пашина и пожал ему руку.
Вот что рассказывал прессе выдавленный за честность из судебной системы бывший судья Пашин:
«Меняется фасад, а внутри суд остается все тем же — советским и карательным. Косметическим ремонтом нашу судебную систему делают похожей на европейскую, чтобы создать хороший имидж на Западе. Но все новшества нейтрализуются старыми технологиями работы, чтобы суды оставались управляемыми и обеспечивали интересы бюрократии. Отсюда и деформация — изменение формы без изменения сути… В России судебная власть никогда не была соперником режима, никогда ему себя не противопоставляла. И поэтому режим считает суды своей частью. Председатели судов и их заместители входят в номенклатуру и легко путешествуют по властным креслам…
Судья всегда на стороне следствия. Обычно прокурор передает судье дискету с текстом обвинительного заключения, и потом приговор выходит с теми же грамматическими ошибками».
А ведь когда-то суд в России был! При царе. Проведенная в эпоху Александра Второго судебная реформа сделала Россию с ее знаменитым судом присяжных одной из самых прогрессивных в юридическом смысле держав. Но потом в стране что-то сломалось. Что? Как и почему вместо суда возникла обманка?.. А ведь у нас не только суд и не только армия представляют собой макеты. У нас вся система власти в недавнем историческом прошлом являла собой грандиозный макет: парламент, именуемый Верховным Советом, плюс все без исключения министерства и органы местной власти — все это было грандиозным муляжом, который «царствовал, но не правил», а управляла страной совершенно другая сила, параллельная.
Впрочем, «ненастоящесть» страны проявляется не только в «макетности» ее социальных институтов, их мимикрии под западные образцы. Но и в конкретных материальных предметах. Отдельные философы и социологи заметили это примерно четверть века назад, на излете советской власти. В тогдашней прессе о подобном уже можно было писать, и наблюдатели сей феномен описывали: на Западе автомобиль, а у нас «Жигули» — макет автомобиля. На Западе стали выпускать сумки с рисунками, и у нас кинулись их делать, только не с красочным «ковбоем Мальборо», а с тусклой Аллой Пугачевой. Но лик Пугачевой, нанесенный через трафарет дурной краской, быстро облезал с дурной подложки. Вместо сумки получалась ее дурная пародия. Как бы сумка. Подделка.
Наши кассетные магнитофоны, сделанные по образцу японских, так и оставались неудачными макетами настоящей техники — они жевали пленку, хрипели и ломались. Цветные телевизоры, хотя и стоили две-три зарплаты высококвалифицированного рабочего, не вылезали из гарантийных ремонтов, взрывались и горели…
Ваш покорный слуга на излете Совка работал в науке. И не где-нибудь, а в центральном отраслевом институте. И могу вам ответственно заявить: наша прикладная наука тоже во многом была макетной. Надувающей щеки. Делающей вид науки.
Создание видимости функции вместо функции, макета вместо вещи — самая суть России. И началось это не вчера. Чего ж удивляться российской отсталости? Опросы общественного мнения и социологические исследования показывают, что российские граждане, в отличие от нормальных, характеризуются инфантильностью, истероидностью, подозрительностью, иррациональной верой во всесилие государства, несамостоятельностью, неумением брать свою судьбу в свои руки и отвечать за нее, а также повышенной обидчивостью. Последнее — следствие слишком большого значения, придаваемого словам, что также является показателем дикарства. У нас человека можно взорвать словом, как мусульманского фанатика — карикатурой. Это признак нецивилизованности. Известно, что психология дикаря и психология уголовника схожи. Проваливаясь в дикий мир тюрьмы и зоны с его примитивными законами выживания, люди примитивизируются. Но именно в среде уголовников в ходу фраза «за базар ответишь». За нарушение словесного табу можно ответить и жизнью. Высокая цена слова — признак дикости. У нас цена слова, к сожалению, высока. А кроме того, у нас катастрофическая разница между словами и делами, что говорит о тотальном двоемыслии и двойной морали. У нас любят говорить, а не делать. Имитация деятельности.