— Меня ты, конечно, не помнишь. А вот я тебя хорошо запомнил. У меня, понимаешь ли, профессиональная, очень тренированная память, так что я где только фамилию услышу — сразу запоминаю.
В его голосе было столько самодовольства, что я не выдержал и порадовался за человека:
— Поздравляю!
— С чем? — подозрительно спросил он, опасаясь скрытой насмешки с моей стороны.
— С профессиональной и очень тренированной памятью, — объяснил я. — А вот у меня она совсем херовая. Давеча трусы куда-то заныкал, так до сих пор вспомнить не могу — куда. Приходится без трусов ходить. Жутко неудобно — яйца инеем покрылись.
— Ну ладно, остряк, — холодно сказал мент. — Думаю, мы еще как-нибудь встретимся. Не доверяю я таким, как ты, случайным свидетелям. Один раз на месте происшествия можно оказаться случайно. Ну, два — от силы. Но не четыре же раза в течение года! Я о тебе в том году справки наводил — именно столько раз ты в свидетелях ходил. Ну, да ничего. Сколько веревочке не виться, а конец всегда найдется.
Мне не совсем понравились его угрозы, потому что я не затем звонил, чтобы свернуть себе пару нервных окончаний. И я буркнул:
— А у меня сосед по даче, так в него молния семь раз попадала. Все никак добить не может. Он уже совсем инвалид, на коляске гоняет, а у молнии все никак прицел не наладится. Тоже злой умысел? Ладно, кончай ты этот балаган. Мне Балабанов нужен. Говорю же, без трусов сижу.
— Записывай, бабуин! — зло сказал мент и продиктовал номер телефона. Только я записывать не стал, понадеявшись на свою память, и тут же продублировал его на телефонном диске.
На другом конце трубку сняли так быстро, что у меня невольно возникло подозрение — звонка ждали.
— Алло? — спросил меня импозантный голос. Совсем не по уставу, но я не стал заострять на этом внимание.
— Андрей Ильич? — в ответ спросил я.
— Он самый, — согласился голос.
— Вы слышали, как я с вашим коллегой беседовал?
— Слышал, — импозантный голос изобразил улыбку, насколько это возможно для голоса. — Мы с ним в одном кабинете сидим. Ба-альшой такой кабинет. И акустика замечательная.
— Вы там а-капелла часто поете?
— Что? — удивился он.
— Ничего, — поспешил сказать я. — Вы на меня внимания не обращайте. Во-первых, меня ваш коллега завел, а во-вторых, я сегодня, честно признаться, с дикого бодуна головой страдаю. И у меня недержание речи. Я Мешковский. Вы знаете, кто я?
— Вы — Мешковский, — повторил он. И, после секундной заминки, добавил: — Вы — водитель того самого такси, что было замечено на месте перестрелки. Так?
— В яблочко, как из пистолета, — похвалил я. — Вы вчера общались с моим напарником, который Ян Литовец, и он рассказал мне о вашем разговоре. Только вам нужно со мной беседовать, потому что он тут — там, да? — совершенно не при делах. Его там не было. Там я был.
— Это хорошо, что вы позвонили, — сообщил мне Балабанов, — Только почему вы сразу не сообщили о произошедшем?
— Боялся, — я передернул плечами. — Если бы вы там были, вы бы меня поняли. Только вы там не были, а я не поэт, описать не смогу. Но страшно. Черт.
— Понятно, — успокаивающе сказал Балабанов. — Ну что ж, еще не поздно. Можете вы подъехать в отделение?
— Наверное, могу. Моя смена сегодня в восемь начинается. Я имею в виду вечер.
— Я понял, что вечер, — успокоил Балабанов. — Утро уже прошло.
— Да, правда? — я посмотрел на часы. Утро, собственно еще не прошло. Но восемь часов действительно были позади. — Послушайте, Андрей Ильич, а можно сделать так, чтобы вашего напарника при нашем разговоре не присутствовало? Что-то он мне доверия не внушает — сердитый какой-то. Может, у него на меня зуб имеется? Он из пистолета хорошо стреляет?
— Бросьте глупости городить, — заржал Балабанов. — Но, если уж вам так хочется, мы можем встретиться где-нибудь вне конторы. Хотите, я к вам на работу заеду перед сменой? Где вы находитесь, я теперь знаю. И машину вашу тоже знаю.
— Ну, если вам так будет удобно, — я удивился. Редко встречаются менты, готовые оказать тебе любезность. Но Балабанов объяснил свой альтруизм просто:
— Мне будет удобно. Я собираюсь сегодня после работы пивка попить, а минутах в десяти от вашего таксопарка есть неплохая пивнушка. Так что к семи мне будет очень удобно. Ну как, договорились?
— Конечно, договорились, — поспешно сказал я. И мент повесил трубку.
Я действительно был весьма признателен Балабанову за его предложение. И не потому, что боялся его коллеги, имени которого так и не узнал. Хотя и это, конечно, тоже. В мои ближайшие планы вовсе не входило заводить себе недоброжелателей среди ментов, а после недавней словесной пикировки я готов был спорить на что угодно — дружба с этим памятливым мне уже не грозила. Но, главным образом, мне пришлось по вкусу, что не придется тащиться на другой конец города с разваливающейся на части головой. У меня было подозрение, что подобного издевательства над собой я могу просто не пережить.