— Мария! Мария! — закричала она, когда нырнула сквозь дверь, ища миниатюрную кубинскую женщину, которая стала для неё кем-то большим, чем её домработницей за последний месяц; сейчас она была скорее ей как мать и дорогой друг.
Эдриен решительно приказала Марии переехать в дом к ней, и постепенно они обе погрузились в восхитительные ритуалы их дружбы; чаепитие по ночам, утренние беседы, разделённые смех и слёзы.
— Мария! — позвала она снова. Тогда, заметив Луни, она подхватила её и закружилась с испуганным котёнком по прихожей.
— Эдриен? — она появилась в дверном проёме, а её глаза светились надеждой. Мария внимательно пробежалась глазами по Эдриен; её сияющее лицо, её искрящиеся глаза. — Ты видела его — доктора?
Эдриен быстро кивнула головой и крепко обняла Луни. Кошка издала раздражённое мяуканье и выгнулась. Обе женщины молча обменялись улыбками над головой кошки.
— И врач сказал… — подбодрила Мария.
— Ты была права, Мария! Это потому я чувствовала себя такой больной. У меня будет ребёнок Хока, Мария, — воскликнула Эдриен, не в состоянии больше удерживать новость в себе. — У меня внутри растет ребёнок Хока!
Мария захлопала в ладоши и радостно засмеялась. Эдриен со временем исцелится. Ребёнок от любимого мужчины может вселить надежду в любое женское сердце.
* * *
Хок нанял пятьдесят арфистов и шутов и научил их новым песням. Песням о ничтожном эльфийском шуте, который был изгнан из Далкита-на-море легендарным Хоком. И так как он сам был легендой в своё время, его сказания свидетельствовали о значительной истинности и неослабевающем могуществе. Актёры были восхищены эпическим величием такого неистового сказания.
Когда они отрепетировали до совершенства песенки и припевы о победе над шутом, Хок отправил их в графства Шотландии и Англии. Гримм сам сопровождал труппу актёров, путешествующих по Эдинбургу, чтобы помогать распространять сказание, пока Хок проводил поздние часы у свеч, записывая, перечёркивая и совершенствуя свой приказ для шута, к тому моменту, когда он придет. Время от времени, в ранние утренние часы, он тянулся к своему набору острых шил и клинков и начинал вырезать из дерева одного за другим игрушечных солдатиков и куколок.
* * *
На острове Морар Королева сдержала деликатный смешок своей маленькой рукой, когда напевы нового представления донеслись из-за моря. Адам зарычал.
Шут в течение долгих месяцев злорадствовал по поводу поражения Хока. Самодовольно он говорил Королю и любому, кто его слушал:
— Он может и красавчик, но ему не сравнится со мной. Всего лишь глупое миленькое лицо.
Король проказливо приподнял бровь, не в состоянии удержаться от того, чтобы не подразнить шута.
— Это он глупый? Он был побеждённым? Ох, ох, шут, кажется, поистине не зря мы дали тебе такое имя. Легенду о эльфийском шуте только что переписали. Целую вечность смертные будут помнить о твоём поражении, а не его.
Шут испустил оглушительный вопль ярости и исчез. В этот раз Финнбеара пошёл прямо к своей Королеве.
— Шут пошел к Хоку, — сказал он ей. Адам был в отвратительном настроении, а до этого однажды он чуть не уничтожил их расу. Договор не должен быть нарушен.
Королева перекатилась на бок и посмотрела на своего супруга долгим внимательным взглядом. Потом она подставила свои губы для его поцелуев и Финнбеара понял, что снова был в милости у своей любимой.
— Ты правильно сделал, что рассказал мне, мой дорогой.
* * *
Иногда, очень поздно ночью, Эдриен грезила о том, что снова гуляет по изумрудным склонам Далкита. Прохладная свежесть солоноватого воздуха с благоуханием роз гладила ей волосы и ласкала её кожу.
В её мечтах Хок ждал её на краю моря; её одетый в килт великолепный шотландский Лэрд. Он улыбался ей, и морщинки украшали его глаза, а потом они темнели от разгорающейся страсти.
Она брала его руку и нежно клала её на свой округлившийся живот, и его лицо вспыхивало счастьем и гордостью. И он брал её осторожно и нежно, там, на краю обрыва, в ритме разбивающихся о скалы волн океана. Он занимался с ней любовью яростно и властно, и она держала его так крепко, как только могла.
Но перед рассветом, он растворялся, ускользая сквозь её пальцы.
И она просыпалась, со щеками, влажными от слёз, а руки сжимали только одеяло или подушку.
Глава 34
1 апреля 1514
Он был близко. Хок мог чувствовать его, когда он сидел в своем кабинете и шлифовал игрушечного солдатика до гладкости полированного зерна, пока он смотрел, как рассвет продвигается через море. Понимающее покалывание начиналось у основания его позвоночника и пробежало вверх по спине, обостряя все его чувства.
Хок улыбнулся дьявольской улыбкой и осторожно отложил в сторону игрушку. Что-то злобноё идёт сюда. Да. И на этот раз я готов, ты, ублюдок!
Хок прошел через свой кабинет к столу, и свернул толстый свиток пергамента, спрятав его в кожаный спорран, висящий и него на талии. Он был готов воспользоваться им, но только после того, как получит удовлетворение, сразившись с кузнецом на условиях смертных.
Он встретил утро, чувствуя себя более живым, чем он ощущал себя за все последние месяцы. «Держись твёрдо и верь в меня, любимая», — прошептал он через столетия.
Потому что любовь и вера сами по себе были серьёзной магией.
* * *
— Выходи, трус, — позвал он, его дыхание вырывалось клубами пара в холодный утренний воздух. Снегопад прекратился пару недель назад, остались только редкие островки снега, и скоро весна ещё раз украсит Далкит-на-море. Как и моя жена, яростно поклялся он. Вот уже много дней он был напряжен, зная о том, что вот-вот что-то должно случиться. Ощущая это в своем сердце, так же, как временами цыгане ощущали свои предчувствия. Затем этим утром он проснулся в ранний час, зная что время пришло. Битва развернётся в этот день, и это будет сражение, в котором он одержит победу.
— Давай же! Легко сражаться скрываясь. Это только говорит мне о том, что ты слишком труслив, чтобы объявиться самому и встретиться со мной лицом к лицу, — надсмехался он над туманным воздухом.
На мгновение он почувствовал себя глупо, но резко отодвинул это чувство в сторону. Адам Блэк, подгоняемый песнями менестрелей и собственной шутовской слабостью, был близко — сознание этого проникло в него до мозга костей.
— Враг! Выходи же ко мне! Трусливый, слабый, сопливый щенок. Держу пари, ты прятался за мамиными юбками, когда был мальчишкой, не так ли? Трясёшься и дразнишься из-за спины девушки, так ты теперь делаешь? — смеялся он в безмолвное утро. — Ты использовал её как свою пешку. Любой может играть в такую слабую игру. Я вызываю тебя на настоящее противоборство, бесхребетный червяк.
Поднялся бриз, уже более шаловливый, но тем не менее никто не появился. В воздухе кружились плотными темные облака, быстро бегущие по небу. Хок громко захохотал, чувствуя возбуждение и силу, бегущие по его венам.
— Смертные люди сейчас знают правду о тебе, Адам — что ты не смог завоевать мою жену, что она пренебрегла тобой ради меня. — Естественно, он умолчал правду о том, что Адам на какое-то время убедил его в том, что Эдриен охотно ушла от него. Но Хок снова обрёл свои чувства, наряду со своим доверием и верой в свою жену. — Я знаю, что она отвергла тебя, кузнец! Я знаю, что ты заставил её покинуть меня против её воли. Она предпочла меня тебе, и вся страна теперь об этом знает.
— Прекрати, смертный, — донёсся голос Адама с бризом.
Хок засмеялся.
— Ты находишь это забавным? Ты думаешь, что, спровоцировав мою ярость, доживёшь до того, чтобы посмеяться над этим? Ты действительно настолько безумен? Потому что ты мне не соперник.
Хок всё ещё улыбался, когда тихо сказал:
— Я оказался тебе достойным соперником, когда пришло время Эдриен выбирать.
— Смотри в лицо своему палачу, милый птенчик, — Адам грозно выступил из плотного горного тумана.
Оба мужчины свирепо смотрели друг на друга.
Адам шагнул ближе.
То же самое сделал и Хок.