Страшно подумать, кто и каким образом мог сотворить подобное. Но куда страшнее и мучительнее Валтора терзал вопрос, что сталось с Тэссой.
— Это ужасно! — голос графини вернул короля к реальности. — Я так боюсь за энью Лотэссу. Вы ведь найдете ее, ваше величество?
— Найду, — глухо ответил он. — Я достану ее даже из-за Грани, — и лишь взглянув на перекошенное лицо женщины, понял, как это звучит.
Глава 4
Тэсса стояла, прикованная к скале из черного стекла, и вместо логичного в ее положении страха испытывала злость. В довершение к неудобной позе и глупому виду, ее оковы оказались сделаны из ледяного серебра. Поначалу они приятно холодили запястья, но чем дальше, тем сложнее было терпеть прикосновение к коже холодного металла.
Лотэсса постаралась отвлечься, рассматривая окружающий пейзаж. Трудно поверить, что нежная трава и рассыпанные в ней разноцветные цветочные созвездья — не живые. Ладно еще горы вдалеке или скала, к которой ее, словно бабочку, пришпилил Изгой. Но трава и цветы! Наверное, стоило бы восхититься тонкостью и реалистичностью работы, поскольку на взгляд растения нельзя было отличить от настоящих. Но Тэсс могла думать лишь о том, что они — подделка, попытка мертвого притвориться живым.
Она взглянула на небо, игравшее красками догорающего дня. Интересно, из чего Дэймор создал небосвод? Хотя, скорее всего, закатное небо — лишь иллюзия. Тэсса постаралась вспомнить объяснения Маритэ о том, как мастерски управляются с иллюзиями тегнари. Логично, что Странник будет превосходить их в этом искусстве. И все же какой толк в небесах, если они тебе только кажутся?
В последние месяцы, где бы она не находилась, поднимая глаза к небу, Лотэсса думала о Валторе. Неважно, были они в разных частях дворца или в разных странах, над Дайрицем сияли те же звезды и то же солнце, что и над ней. Тэсс привыкла черпать в этом странное и грустное утешение. А теперь и оно ей недоступно, ведь даже небо над ними разное.
Размышления о мире Дэймора хотя бы отвлекли ее от неприятно холодящих оков. Девушка поняла, что притерпелась к холоду, он больше не ощущался. Или браслеты все-таки нагрелись от тепла ее тела? В таком случае они или сделаны не из ледяного серебра, или, что более вероятно, в мире Изгоя действуют иные законы природы.
Лотэсса перевела взгляд на свое новое одеяние. Белая хламида из тонкой летящей ткани сама по себе казалась девушке довольно красивой, но в то же время смущала отсутствием рукавов и разрезами до колен. Тэсс разрывалась между досадой на вызывающий покрой платья и чисто женским желанием взглянуть на себя в зеркало. Ужасно, что мужчина мог видеть ее в столь откровенном наряде. С другой стороны Изгой лицезрел ее в ночной рубашке. Да и вообще стоит ли видеть в исчадии зла мужчину?
Утомленная неудобной позой и вынужденной скукой Тэсс поймала себя на том, что ждет возвращения Дэймора. Не зная, чем себя занять, она вытянула босую ногу, пытаясь пальцем дотронуться до маленького желтого цветка, который рос ближе всего. Ничего из этого не вышло. Только тело, прикованное к скале, отозвалось внезапной болью в самых разных местах. Особенно досталось рукам. Браслеты оцарапали кисти и запястья.
Злясь на Изгоя и досадуя на себя, Тэсса негромко поскуливала, изо всех сил желая коснуться пострадавших рук, но не имея возможности. Браслеты казались теплыми, но теперь она жалела о приятном холоде, который мог бы унять саднящую боль. Дался ей этот дурацкий цветок! И где, в конце концов, Изгой, побери он сам себя!
— Дэймор, — неуверенно позвала она.
Никакого ответа. Похоже на то, что Странник и впрямь покинул свой мир, и думать забыв о пленнице. Тэсс ничего бы не имела против, оставь он ей свободу передвижения. Она с ужасом подумала, что он может и не вернуться. Или вернуться, когда она умрет от голода и жажды. Хорошо еще, что сейчас вечер и не печет солнце. Если, конечно, Изгой вообще озаботился созданием иллюзии солнца. А то, может, у него тут вечный закат? Хотя и без солнца довольно жарко, особенно рукам. Тэсс показалось, что оковы на запястьях нагрелись еще больше. Она прислушалась к ощущениям, и поняла, что не ошиблась. Браслеты определенно стали теплее, точнее горячее. Явственный жар, исходившей от них, пока был терпим, но не хотелось даже думать, что будет, если он усилится.