Бабуля вопросительно вскинула брови.
— Это чего за вопросы такие?
— Мне Дмитрич разрешил тоже пойти, если за меня кто-нибудь поручится, а они…
В душе полыхал огонёк обиды, и Рада, всё больше распаляясь по мере рассказа, пересказала бабушке события минувшего дня.
Бабуля не перебивала и ничего не спрашивала. Дождавшись, пока её непутёвая внучка закончит рассказ, она некоторое время молчала, разглядывая девушку с головы до ног.
— Зачем к Дениске пошла, а? — тихо спросила она наконец.
Как зачем? Чтобы спросить, конечно, она же только что рассказала. Промешкавшая от удивления Рада уже открыла рот для ответа, когда бабуля огорошила её следующей фразой:
— Забыла, как умерла его мать?
Рада медленно закрыла рот. Вопрос ставил её в тупик. Она помнила, что мама Дениса погибла, ещё когда они учились в школе. Её тело принесли из-за стен, накрытое тентом, и не показывали посторонним, а Ден вроде бы не хотел об этом говорить. Происшествие не засело у Рады в памяти, и она и не вспомнила бы о нём, если бы не вопрос бабули.
— Её кто-то убил… — осторожно начала старшая дочь Беляевых и, окончательно убедившись, что ей больше нечего добавить, обречённо закончила: — В лесу. А потом приезжал охотник на вампиров и это расследовал.
Охотника она запомнила куда лучше.
— В лесу, — серьёзно повторила бабуля. — Давай-ка я тебе про это кое-что расскажу.
— Ба, а может…
— Я тебя слушала, теперь ты меня слушай.
Когда старшая из Беляевых говорит таким тоном, с ней не спорят, и Рада покорно приготовилась выслушивать очередную неприятную историю о том, как кто-то умер и все испугались.
— Денискина мама — Женей её звали — потерялась, когда ходила чистить дорогу, — ожидаемо мрачным тоном начала свой рассказ бабуля. — Её, конечно, хватились почти сразу, группа у неё была хорошая, но вот найти не смогли. Искали долго, с неделю где-то. Весь лес вокруг обошли, а потом вдруг смотрят — её тело лежит почти у самых ворот, где его вчера точно не было.
Выглядела Женя… Плохо она выглядела. Истощённая — будто не кормили месяц, всё тело ссохшееся, щёки впали… Только убило Женю не это. — Лампа на столике возле кресла мигнула; в глазах пожилой колдуньи мелькнул опасный блеск. — Она вся была в ранах, длинных таких, рваных; не хватало глаза и нескольких пальцев. Главным лекарем у нас тогда Лариса Семёновна была, помнишь её? Тьфу, не кривись ты так. Слушай дальше. Лара осмотрела тело, и знаешь, что сказала? Что раны эти наносились постепенно, в несколько дней, как будто пытал Женю кто-то.
Понятно, сначала подумали на вампиров, только вот укусов на теле не было, ни одного. Эти Кровавые Короны всякие, конечно, пытки любят, но вот чтобы вампир побрезговал живой кровью кого-то, кого он уже схватил и может пытать? Почему ранили, но не пили кровь?
Тогда решили, что это не вампир был, а упырь. Упыри, конечно, скорее мясо бы вырывали, но вдруг этот какой-то совсем сгнивший был? И вот, значит, думаем мы, что делать, если у нас тут рядом упырь завёлся, а тут как раз к нам охотник на вампиров заезжает, молодой такой парень с разукрашенным лицом. Хотел еды попросить, газ свой вампирский взамен предлагал. А Дмитрич ему и говорит, мол, разберись, что Женю убило, и мы тебе и еды дадим, и бумаги, и если из снаряжения чего будет нужно.
Так вот он посмотрел. Долго смотрел, голову чесал, а потом и говорит: не упырь это был. Там и раны другие были бы, и незаметно упырь бы не подобрался, и жертв своих они убивают сразу и жрать начинают прямо на месте, никуда не утаскивают и, тем более, не возвращают потом. А мы его, значит, спрашиваем, кто же тогда?
Бабуля замолчала. Она внимательно всматривалась в лицо внучки, и Рада, вжав голову в плечи, молча молилась, чтобы дело оказалось не в кикиморах.
Не дождавшись ответа, старшая из Беляевых покачала головой.
— Лихо Одноглазое это было, вот, что он сказал. Мы тогда и не знали, что кто-то из нечисти может ранить тело, если не знает имя, а оказалось, что Лихо может и украсть, и пытать, и мучить, пока жертва имя не выдаст. А уж с именем… — Бабуля тяжело вздохнула. — А с именем чего нечисть только не может. Лихо вот, как оказалось, будут мучать и тело, и душу, пока человек не умрёт. Вот что, видимо, с Женей-то и случилось.
А охотник тот ничем толком помочь и не смог. Говорит, с вампиром бы справился, и с упырём тоже, а вот с нечистью… «Вам, — говорит, — нужен человек, который в них разбирается». Только где найти такого человека, он тоже не знал.
Так всё и осталось, Дмитрич потом долго не хотел никого из поселения выпускать, а ещё думал, говорить ли Дениске. Решил сказать. Правильно, я считаю, решил. А вот как ты решила, что после этого он с радостью согласится выпустить за стены девчонку, таскающую внутрь нечисть, я не представляю.
Бабуля замолчала, и в комнате стало тихо. Казалось, даже Катя затаила дыхание у себя под столом, и только стрелки резных настенных часов безжалостно продолжали тикать.
— Я не знала.
Денис никогда не говорил с ней об этом, ни до истории с кикиморой, не после. Его резко закончившееся свободное время стало понятно, и Рада поморщилась, чувствуя болезненное покалывание где-то в груди.
— Не знала? — Бабуля хмыкнула.
— Он мне не говорил.
— А я говорила.
— Что? — Рада оторопела. Она не помнила такого разговора, совершенно не помнила.
— Подробности я не вдавалась, но что мать Денискину убила нечисть, ты знала. Что, забыла?
Девушка отрешённо покачала головой.
— Напрочь.
Бабуля кивнула, как будто бы что-то поняв.
— Говоришь, тебя опять звало в лес?
Однажды Рада уже рассказывала ей про похожее чувство. Кажется, тогда она уговаривала бабулю как-нибудь повлиять на Дмитрича, убедить его снять запрет, но ничего не добилась.
— Да-а, — осторожно протянула девушка. — Но сейчас уже не зовёт, всё прошло.
— Но это не первый раз.
— Ну… — Рада замялась, но хитрить было уже поздно. — Да. Но оно не так часто, и обычно совсем не сильно, знаешь, вот как есть хочется, а мне так хочется выйти в лес. А такое, чтобы прямо звало, совсем редко.
— И давно оно у тебя началось?
— Ну… Не знаю. Наверное, давно. Просто до того, как мне запретили выходить, я и не замечала даже.
Бабуля нахмурилась. Она о чём-то сосредоточенно думала, и крошка Катёнок, почуяв неладное, подползла к Раде и прижалась к её ноге. Потрепав младшую-младшую сестру по голове, Рада ждала, что скажет бабуля.
Бабуля тяжело вздохнула и махнула на внучек рукой.
— Ты называла той кикиморе своё имя?
В её голосе звучала усталость, совсем как после ночи упорной работы над чьей-нибудь новой книгой.
— Э-э… — Рада совсем смутилась. — Не помню.
Едва ли хоть кто-нибудь мог забыть, что нечисти нельзя называть имена — ни свои, ни чужие. Рада помнила об этом всегда, когда встречалась с этими существам, но почему-то в случае с кикиморой уверенности не было.
— Ты думаешь, я назвала своё имя кикиморе, и поэтому всё так?
Бабуля отрицательно покачала головой и снова вздохнула.
— Я не один раз слышала о людях, которые связаны с нечистью как-то особо. Слышала разное: от сказок про некую Ягу, которая живёт на границе нашего мира и мира нечисти, до рассказов тех людей, которые помогали нам ставить стену. Не знаю, где правда и есть ли она вообще, но, если ты из таких, тебя следует выпустить и впускать обратно только с большой осторожностью. А если все твои беды, непутёвая ты моя, от того, что ты отдала нечисти своё имя, тебя, наоборот, надо запереть здесь и никуда не пускать. — Бабуля внимательно смотрела на старшую внучку. — Что скажешь на это?
Рада насупилась.
— Ничего не скажу, мне так не нравится. Хочу жить тут, иногда выходить в лес и быть нормальной колдуньей.
— Колдуней! — тявкнула оживившаяся Катя.
Однажды Димка оставил вырезанную на деревянной пластине печать обогрева на столе, и та попала Катёнку в лапы. Чудо, что Лена заметила и сумела потушить огонь вовремя. Никто не пострадал, диван со временем нашли новый, а обгорелое пятно на стене заклеили, благо чего-чего, а бумаги в их поселении было с избытком. Та же печать не срабатывала в руках Рады, как бы ей того ни хотелось.