Функционально у Андерсена полное и сознательное переключение положения: у человека, потерявшего тень, тень потом отросла, как отрастают срезанные растения от корня. Зато ушедшая тень получила самостоятельное существование; ее интеллектуальная слабость стала социальной силой.
Тень у Андерсена – похититель положения героя, его знаний, славы, любви – всего того, что сказочно обобщено в принцессе.
Тень андерсеновского героя – соперник, подражатель, приобретатель, вытеснивший изобретателя.
В книге В. Ермилова «Гоголь» сделано очень остроумное предположение о смысле повести Гоголя «Нос».
У Гоголя часто какой-нибудь признак или качество человека, причем такое качество, которым герой дорожит, как бы заменяет героя.
Здесь не «метонимия», не часть, заменяющая целое, – нет, здесь часть, как бы поглощающая целое, а это поглощение комично и в то же время носит черты трагичности.
На «Невском проспекте» Гоголя перстень, замечательные усы и великолепный нос не только представляют человека, это не только черта, бросающаяся при первом взгляде, – это черта, заменяющая человека. Бакенбарды, которые на ночь заворачивают в шелковистую бумагу, – это воплощение чванства человека. Они составляют собой замену человека, результат его душевной опустошенности.
Коллежский ассесор Ковалев переводит свой чин на военный и называет себя майором Ковалевым. Он очень гордится своим положением.
Но у майора (в сущности говоря, коллежского ассесора) Ковалева убежал нос.
Нос ходит по улице. Нос оделся в мундир и присвоил себе звание статского советника.
Нос – деталь человека – вытесняет человека уже сюжетно. Майор бегает за статским советником и доказывает, что тот его часть, но нос неприступен и говорит, что они даже служат, судя по петличкам, в разных ведомствах. Нос в мундире не представим. Это шутка, но в то же время в этой шутке показана раздвоенность человека. Нос – своеобразный двойник Ковалева.
Может быть, из всех двойников мира Достоевский больше всего вспоминал «Нос» Гоголя.
Неполноценность человека, погоня за самим собой, ощущение, что ты сам себе не по носу, и петербургский пейзаж в гоголевской повести могли показать Достоевскому путь к странному двойнику, с которым встретился Голядкин, – ободранный, обнаженный, лишенный всего душевного человек.
Встреча произошла на берегу набережной Фонтанки. На набережной Невы в тумане около Исаакиевского моста Иван Яковлевич, цирюльник, который, может быть, был виноват в потере носа ассесором Ковалевым, бросил этот нос, завернутый в тряпочку, в реку, но был при этом злодеянии застигнут полицией.
Но двойник у Достоевского злодей и интриган. В то же время это злодейство является осуществлением тайных намерений Голядкина-старшего.
Человек раздвоен на самого себя и на свои тайные намерения.
Очень интересно построена тема двойника у Стивенсона в романе «История доктора Джекиля и Листера Гайда».
Существует добродетельный человек, может быть, несколько самоуверенный. Он изобретает эликсир, его превращающий.
Само средство дано совершенно условно, но при помощи этого снадобья Стивенсон показывает, как из добродетельного человека, как из пещер, появляется злобный карлик-двойник; он почти не помнит человека, из которого он вышел. То «я» для него – пещера, в которой укрывается злодей, но в то же время эти двое людей единство.
Внутренняя чернота и человеконенавистничество так называемого «добродетельного» человека даны в его двойнике.
Двойник подчеркнуто не похож на своего партнера, но он его второе «я».
У одного из любимых писателей Достоевского – Эдгара По – иное толкование темы двойника. Молодой человек опускается, играет в карты, шулерничает. Его преследует знакомый. Он убивает своего врага и в последний момент видит, что убил самого себя («Вильям Вильмонд»).
Можно противопоставить человека его портрету. Человек живет, и жизнь его изменяется, но сам человек, остается внешне неизменным, – стареет его портрет.
Так сделал Оскар Уайльд.
Тема двойника в разное время используется по-разному. Способ противопоставления как будто совпадает, но случаи противопоставления не связаны непосредственно друг с другом.
В ряде случаев реальная жизнь, то есть жизнь частная, конкретная, один раз случающаяся, сопоставляется с романтическим обобщением.
Существует треугольник: женщина Коломбина, ее неудачный любовник Пьеро и Арлекин – разлучник. Все это так давно существует в литературе, что потеряло реальность. Но эта тема может быть восстановлена, подтверждена тем, что она продолжает существовать. Так сделано в опере «Паяцы».