«А что если я смогу прожить без этой женщины?» — неожиданно появляется в голове. Я чувствую как по рукам пробегает дрожь, сердцебиение прибавляет темп. Я позволяю себе допустить мысль о том, что красивая секретарша никогда меня и не любила.
Что если я предложу ей сделку: огромные деньги в обмен на ребенка?
И тут же со всей силы бью по вмонтированному в стенку кабины зеркалу. Чувствую горький привкус на языке. Выходит, что ты облажался, Каширский.
Двери открываются с приятным мелодичным позвякиванием — я сам попросил оборудовать этим лифт.
— Оу! — раздается позади меня знакомый голос.
Оборачиваюсь: Алена.
Та смотрит на меня во все глаза, а потом отпивает из чашки кофе так, словно ничего не произошло.
Вскоре бывшая кивает на зеркало и я вижу, что по ровной глади пошла трещина.
— Ты думал, оно не бьется? — спрашивает бывшая, заходя в лифт.
— Что ты тут делаешь? — оборачиваюсь к ней и тут только замечаю, что поранил ладонь, по коже скользят несколько свежих капель крови.
Прячу за спину кулак. Не хочу сейчас выглядеть слабым и так довольно того, что я разбил зеркало в лифте прямо на глазах у Алены.
— Еду вниз, — как ни в чем не бывало отвечает она. Заходит в кабину и нажимает на первый этаж.
Двери захлопываются до того как я успеваю этому помешать.
В итоге мы оказываемся запреты в лифте. Слышу ее нежный, успевший уже подзабыться аромат и вдруг впадаю в подобие того приступа нежности, который накатил на меня вчера вечером.
Алена стоит не двигаясь.
Я тоже распрямляюсь. Стараюсь не дышать.
Она вдруг оборачивается и краем глаза смотрит на меня.
— А тебе просто нравится кататься в лифтах? — спрашивает.
В ответ я ухмыляюсь.
На язык просится что-то вроде комплимента — сказать о том, что моя любовь к лифтам зависит от попутчиков, но я на это не решаюсь.
Просто делаю пару шагов вперед.
— Ты не дала мне выйти, — с этими словами я демонстрирую трость.
— Оу! Значит, та самая ваза…
Приятно слышать в ее голосе сочувствие.
— Извини! — все ехидство в одночасье сходит с ее лица.
— Да ничего, — чувствую, что улыбаюсь. — Всего лишь надорванная связка…
— Если бы я знала, Глеб…
— То что? — встаю вплотную к бывшей жене и отчетливо понимаю то, что меня к ней тянет, хочется тронуть ее прядь, наклониться, вдохнуть запах. — Повезла бы прямиком в госпиталь, а не ребенка спасать?
Она фыркает и снова отпивает кофе.
— Возможно, не оставила бы тебя одного.
Усмехаюсь.
— Я заплатил за взломщика дверей, которого ты не заказывала.
Ситуация неделей некуда. В отражении зеркальной дверцы лифта я замечаю как Алена закатывает глаза и улыбается.
— Надеюсь, с ногой все хорошо?
Киваю и наконец встаю вплотную к бывшей жене.
— А как зовут ребенка, скажешь?
Она тут же бледнеет и в этом миг двери распахиваются. По злой иронии с той стороны дожидается Карина. Надо видеть выражение лица моей девушки: удивление сменяет злость, а ему на смену приходит решимость. На миг мне становится не по себе.
Но Карина не была бы собой, если бы не предприняла следующее — она мягко берет меня за руку и беззаботно улыбаясь щебечет:
— Ты просто обязан попасть на первый скрининг!
Я обалдеваю. На миг земля вылетает из-под ног и дыхание перехватывает.
— Когда? — только и получается выдохнуть у меня.
— Сегодня. В четыре.
Глава 12
Глеб
Мы едем на скрининг в такси и всю дорогу я чувствую себя форменным идиотом, точнее, ощущаю то, что со мной обошлись в собственных интересах. Но я ведь не могу игнорировать и того, что Карина забеременела — а теперь я это знаю точно, не иначе как по моей собственной инициативе. Значит, я не должен вести себя как урод.
При этом я злюсь конечно же. Мать моего ребенка явилась в самый неподходящий момент, но я понимаю, что послать ее у меня не было морального права. В самом деле, я больше ей обязан в этой ситуации, чем она — мне.
Торчу в телефоне для того чтобы только не продемонстрировать собственного отношения. Решаю вопрос с тем как организовать семинар Алены без моего присутствия.
Получается примерно никак, конечно же.
Так всегда, когда делаешь все в последний момент.
Приходится врать, что моя нога требует осмотра доктора. Вроде я и мог бы сказать, что дело в Карине и ее беременности, но отчего-то не хочу признаваться. Мне все это поперек горла. Чувствую себя так, что сказав это я будто бы признаю свою слабость.