Поднялся с камня и направился восвояси. А я стояла, смотрела ему вслед и слезы по щекам текли. Хотела крикнуть: 'Останься еще, учитель!' — да только горло сжалось, будто его удавкой перетянули.
Только когда фигура одинокого путника растворилась в далекой дали, смогла прошептать:
— Прощай учитель, я тоже за тебя молиться стану.
— Ай! — едва успела ухватить листок, который порыв ветра норовил своровать у меня.
Я так крепко задумалась, погрузившись в воспоминания, что могла потерять письмо, а в нем наверняка что-нибудь важное.
Раскрыв грязный листок в бурых пятнах стала вглядываться в плохо различимые буквы. Хорошо хоть почерк был не корявый, как у меня, а твердый, наклонный и очень разборчивый.
"Нашедшему послание сие ценою собственной жизни доставить его в ближайший форт. Пускай шлют предупреждение на окраины, в столицу, пусть оно дойдет до самого короля и его диоров. Они должны принять меры, и побороть эту напасть. Эти строчки, последнее, что я пишу в своей жизни. Моя цель предупредить всех о новых существах, несущих смерть магу и человеку, они появились в нашем селении этой ночью…"
Я досадливо расправила помятый листок на коленях, склоняясь еще ниже, но дальше не могла разобрать. Что за существа? Пробежала глазами послание и выхватила еще несколько понятных слов:
"Эти магические твари появились не случайно, у них был тот, кто дал им жизнь. Нужно спасать несведущих людей, есть только один способ борьбы с ними…"
Ааа! — застонала я. Ну что это за способ? Сейчас особенно отчетливо вспомнила раны на теле воина, они не были похожи на все, виденные мной прежде. Как жаль, что учителя нет рядом, он бы смог прочитать дальше, очистил бы листок магией. Нужно сохранить это письмо в целости, еще пригодится.
Первым делом зачитала письмо дядьке, просила его отправиться к старосте да уговорить послать кого-нибудь из парней в ближний форт. До него от нас добираться дней пять, но разве это беда, когда существует неведомая опасность, а неизвестный автор послания отдал свою жизнь, чтобы оставить это последнее предупреждение.
— Очумелая ты девка, Мирка! — ответил дядя Агнат. — Была бы мне родной дочерью, не задумываясь, всю дурь из головы бы выколотил, только в память о брате и не трогаю да еще мать твою огорчать не хочется. Совсем она тебя избаловала. Посмеется только староста над глупостью этой, да велит мне получше за племянницей приглядывать. Сама помысли: письмо какое-то, что ты одна только прочесть можешь, и то не полностью.
— Ну дядя Агнат, я ведь не для себя.
— А мне какая разница для кого? Время сейчас какое? Урожай сеять надо. Все здоровые мужики да бабы при деле, одна ты праздно шатаешься. Задурил тебе голову старик, теперь совсем на нормальную девку не походишь. Что только Лик в тебе нашел, что до сих пор бегом не сбежал?
— Может то и нашел, что мозги в голове есть, а не одна мысль пустая, как косу бантом перевязать, да наряд покрасивее надеть.
— Не мозги это, а дурь! Все мечтаешь о чем-то, вечно на бережку своем просиживаешь в даль глядучи. Может он за тебя возьмется, да хоть к порядку призовет. Дело бабы — мужику помощницей быть да детей растить. С матери пример бери. Она кроме дел домашних еще и за другими ухаживать успевает и о сыне заботиться. Помогла бы ей с братиком, так нет, вечно норовишь из дома ускользнуть.
— Я помогаю, — насупилась я. Нашел ведь в чем обвинить. Я и ночью и днем Басютку занимала, в темноте колыбельку качала, чтобы матушка отдохнуть могла. Возраст у нее уже не тот, чтобы о младенце заботиться, вот только дядя больно сына хотел. Он ведь на матушке моей после смерти отца женился. Мне говорили, что красотой в нее пошла, так она до сих пор прелесть свою женскую не растеряла. А дядька еще по молодости заглядывался, вот только отец вперед сердце красавицы украсть умудрился. А дядька уж потом во вдовстве утешил. Правда долго он очереди своей дожидался и ведь красиво так настойчиво ухаживал, но и насилу не лез не принуждал. Растопил-таки сердце. Я уж когда подросла задумалась, а может взаправду давно уж ее любил. Наверное, тяжело было смотреть, как она с родным братом его счастлива была, только никаких ссор между родными не возникало, видать, хорошо чувства свои прятал.
— Об чем опять задумалась? Бедовая ты девка! Досталось же горе на мою голову!
— И вовсе я не хуже других!
— Хватить впустую болтать, ступай уж да домом займись, за раненым присмотри, мать говорит: 'Не ровен час отдаст небесам душу'.
— Как отдаст?