Ребята вытолкнули к Пал Палычу растерянного, смущенного Севу.
— Бубликов?! — удивился Пал Палыч. — Очень интересно. Ну, спасибо вам, голубчик, большое спасибо.
И Пал Палыч торжественно, при всех ребятах, пожал потную Севину руку.
Все вышло шиворот-навыворот: вместо нагоняя Сева получил благодарность. Только одного он не знал: радоваться этому или печалиться.
Круглое оконце
Однажды на перемене Васька отозвал Севу в сторону. Осмотревшись и убедившись, что их никто не подслушивает, он сообщил другу потрясающую новость:
— А наш-то Пал Палыч — того… Непонятными делами занимается.
— Чем, чем? — переспросил Сева.
— Непонятными делами, говорю.
Сева посмотрел в зеленые Васькины глаза, на розовый облупившийся нос и рассмеялся.
— А что, может, ему у нас с тобой разрешения спросить, чем можно заниматься, а чем нельзя? Чудак ты…
Сева отвернулся от Васьки и хотел было уйти в класс. По правде говоря, он еще не совсем забыл о Васькином предательстве на уроке зоологии.
— Постой. — Васька решительно преградил ему дорогу. — Ты сначала послушай, потом сам сообразишь…
Он наклонился, чтобы сказать Севе что-то очень важное, но ему помешали. Важной походочкой подплывали к ребятам Алеся и Вера.
Вера рассказывала подружке что-то смешное, и та хихикала через каждые два шага.
— Ребята, а чего это вы в угол забились? — ехидно спросила Вера.
— А тебе-то что? — Сева не мог допустить, чтобы девчонки им командовали. — Проваливайте!
Вера показала ему язык и с чувством исполненного долга повела Алесю дальше.
Звонок! Как всегда не вовремя.
Оттолкнув подружек от двери, мальчики вбежали в класс и, запыхавшись, шлепнулись на парты. Последний урок. Ничего, как-нибудь вытерпят.
Никогда еще не казался он Севе таким длинным, этот урок алгебры. Сева сидел и гадал, о чем это собирается поведать ему Васька. Очень уж тот раззадорил его своим таинственным видом.
После занятий друзья короткими дорогами, через дворы и скверы, примчались на обрывистый берег реки. Лишь возле полуобвалившейся пещеры, где они прятали снаряжение для рыбалки, оба перевели дух. И Васька шепотом поведал Севе загадочную историю.
Так вот на днях знакомый мальчишка с соседней улицы рассказал ему, что Пал Палыч покупает в ветеринарном институте белых мышей. Для чего — непонятно. Но только каждую пятницу, ровно в 14 часов по московскому времени, учителя можно увидеть возле института с банкой, в которой копошатся мыши. Пал Палыч относит их к себе домой, а в следующую пятницу идет за новыми.
— Может быть, он какие-нибудь опыты проводит? — сказал Сева. — Подумаешь, непонятное дело!.. Любишь ты, Васька, туман напускать. А лягушки ему, думаешь, зачем? Любоваться, да? Тоже, наверно, для опытов.
— Для опытов, говоришь? — У Васьки загорелись глаза. — Вначале я тоже так думал, но вчера…
— А что было вчера? Да говори, не тяни ты душу!
Васька оглянулся. Кругом спокойно, только возле скворечника хлопочут птицы да бузина на откосе шевелит маленькими листочками, которые еще не научились шелестеть.
— Вчера вызывает меня в учительскую завуч Зинаида Михайловна, — Васька почему-то перешел на шепот, — и говорит: «Сбегай, говорит, Калошкин, к Пал Палычу домой да попроси зайти ко мне. Очень он мне нужен». Ну, я и пошел. Отыскал его дом на улице Космонавтов, тринадцатую квартиру. Стучу — никакого ответа.
Васька зябко повел плечами. Севе тоже почему-то стало холодно.
— Ну?
— Ну и ну… Толкнул дверь, захожу. Слышу из коридора — разговаривает с кем-то Пал Палыч. Думаю — по телефону, наверно, или кто в гости пришел. Прохожу дальше и вижу: дверь в комнату закрыта, а в ней маленькое круглое оконце проделано. Наш Пал Палыч стоит возле этого оконца, смотрит в него и говорит: «Ну как, ваше сиятельство, понравился вам завтрак? На здоровье, не стоит благодарности…» Представляешь? А потом побарабанил пальцами по стеклу и говорит: «Ах, Юленька, Юленька, и когда ты научишься хорошо себя вести? Не пора ли отдыхать? Я ведь вам не мешаю».
— Я, понимаешь, просто оторопел. А за дверью вдруг что-то как зашелестит! Как начало постукивать! У меня ноги к полу так и приросли. Стою и слова сказать не могу. Помнишь, Пал Палыч сам как-то говорил, что живет один, а тут… «сиятельство…», «Юленька…». Чертовщина какая-то.
Сева засмеялся.
— Чудак! Может, к нему какая-нибудь племянница приехала?
— Тогда почему он с ней через стеклянное круглое оконце разговаривает? Да и голоса оттуда не было слышно.
— А что потом? — Сева только притворялся равнодушным, а сам так и подпрыгивал от любопытства.
— А потом Пал Палыч отошел от двери и увидел меня. Увидел и говорит: «Проходите, Калошкин, не стесняйтесь. Сейчас я вас яблоком угощу». И повел. Только не в ту комнату, с оконцем, а в другую. Там никого не было. Вся она заставлена стеллажами с книгами, а на столе — большая тарелка с яблоками. Будто он знал, что я приду к нему. Взял я одно яблоко, передал, что просила Зинаида Михайловна, и ходу на улицу.
— Вот так новость, — разочарованно протянул Сева и подфутболил камешек. — Трепач ты, Васька. Я думал, ты и впрямь что-нибудь интересное узнал, а ты…
— Ну да, — обиделся Васька, — я трепач… Можно подумать, что у вас дома тоже в двери круглое оконце проделано, а за ним какое-то «сиятельство» живет. Что-то я ни разу его не видел.
— Ладно, — сказал Сева, — не обижайся, давай лучше узнаем, что это такое. Идет?
— А как ты узнаешь. Просто взять да зайти? Так я ж тебе говорил — он в ту комнату не пускает, во вторую ведет.
— А мы — без спросу, — усмехнулся Сева. — Он и знать не будет.
— Т-то-есть как — знать не будет? — от удивления Васька даже заикаться начал.
— А вот так… — загадочно проговорил Сева. — Вечером узнаешь. Как стемнеет, приходи к нам. Договорились?
Незваные гости
Чтобы не уснуть, Сева выпил целый стакан крепкого утреннего кофе и открыл книгу «Полесские робинзоны». Но то, что ожидало его в эту ночь, не давало сосредоточиться, и приходилось начинать страницу вот уже в третий раз.
В голову лезли самые невероятные мысли. А вдруг и правда за круглым оконцем Пал Палыча какая-то тайна. И сегодня они ее откроют.
За окном раздался тихий свист, и в стекло ударилась горсть мелких камешков.
Васька. Пора!
Осторожно, чтобы не разбудить Андрейку, с которым Сева спал в одной комнате, он вышел из дому. Двери, смазанные с вечера подсолнечным маслом, даже не скрипнули.
Ожидая на улице Севу, Васька с аппетитом уплетал хлебную горбушку с маслом.
— Хочешь? — тихо спросил он, разламывая хлеб пополам.
Но Севе есть не хотелось. Ваське хорошо. Его мать, тетя Алена, ушла на завод в ночную смену, отец, агент по снабжению, в командировке. На этот раз уехал далеко — в Архангельск. Он иногда по целому месяцу дома не бывает. Хоть до утра разгуливай, никто слова не скажет.
Улицы были пустынны, но хотелось говорить шепотом. Асфальт предательски шумно отвечал на шаги. Кое-где в окнах домов еще горел свет и уличные фонари холодно и свысока поглядывали на юных разведчиков.
Вот и улица Космонавтов.
В доме, где жил Пал Палыч, спали.
— Раз, два, три, четыре, пять… Его окно на первом этаже, — тихо сказал Васька. — Вот оно.
— А ты не ошибся? — Сева пригладил ладонью челку.
— Проверим по подъездам: третий подъезд с левой стороны. Точно, пятое окно.