Когда Сэмми приволок карту, скрученную в рулон выше его самого, Варвара сидела в библиотеке. В большой комнате, с одной стороны которой стояли стеллажи с книгами, расставленными по цвету и росту, с другой вместо стены были окна, леди Кавердиш засыпала над очередным отчетом. Окна эти были большие, такие же, как в кабинете князя в столичном доме. До самого потолка и закруглённые сверху, разбитые чёрными железными балками на ячейки. В них небо сразу становилось синим вечером и алело, превращаясь в маковое поле с высоты далекого пика горы, утром. С каждым днём, проведённым здесь после обеда, Варвара сама влюблялась в виды из дома.
Главное строение стояло на пригорке, и оттого из библиотеки были видны поля на много миль вдалеке. На этих полях копошились чёрные точки, и леди ни один вечер провела, наблюдая за ними.
Она понимала: эти люди не просто верят князю, они превозносят его, несмотря на налоги, на трудную жизнь. Крестьяне эти никогда не бывали за пределами тех кусочков мира, где родились их родители, где умерли их деды. Они считают, что по-другому быть не может и вряд ли многим из этих людей нужны ее пресловутые реформы, проведённые скуки ради. Им нужно только тёплое, в меру дождливое лето, мягкая зима, да чтобы барин рассудил их споры.
А Варвара же, занимая свой день копанием в бумагах, избавлялась от свободного времени. И лишних мыслей.
Отец за все эти три недели так и не написал. Леди Кавердиш чувствовала: что-то не так. Но что? Почему он не стал допрашивать ее о всех, даже самых незначительных мелочах? Во внезапно подаренную свободу Варвара не верила совершенно.
Зато конверты от князя, которые почти каждый день приносил Сэм, пылились ровной башенкой на краю стола. Варвара каждый день думала о них, понимая: бежать от нескольких строчек глупо, что у неё есть обязательствам. Но... взять в руки письмо значит вспомнить, вспомнить - снова ощутить все то, что она чувствовала тогда. Нет. Нет. Нет. Пусть уж Эрнст ходит то бледный, то желтый после каждого господского письма, а не она. Да и у неё же так много дел.
Через три дня мальчик влетел в спальню леди Кавердиш, едва не сметя дверь:
- Я придумал, моя госпожа. Я прочитал. Если градоначальник своровал золотые, это преступление против Его Величества Императора. За это положены 15 лет работы на рудниках. Если же Вас обманул тот, кто писал второй отчёт, то у него надо забрать 50 золотых. Моя госпожа, почему так много? На эти деньги можно ведь жить целый год.
Варвара, в ту минуту смотрящая из окна и задумавшаяся, вздрогнула и обернулась. И только спустя несколько минут, осмыслив, что выпалил Сэм и что он ждёт ответа, сказала:
- Потому что, если подчинённый смог обмануть дворянина, значит, он может соврать и перед Его Величеством Императором. Это предательство. Благодарю за помощь, теперь я знаю, как поступить, - в глазах спряталась улыбка, когда Варвара кивнула мальчику.
Сэмми едва не прыгал от радости и гордости. Его похвалила сама госпожа. Он не обманул её ожидания.
- Только следующий раз стучись, перед тем как заходить.
Мальчик закивал и, получив следующее поручение, убежал.
- Моя госпожа, письмо! Письмо! – голос Сэмми, бегущего по алее перед домом, слышал даже садовник в парке. Он открыл рот, вырывая зубами воздух, и вытирал пот с лица.
Упав на колени рядом с Варварой, сидящей на ступеньках, он протянул конверт.
- Зачем было так бежать?
- Но ведь письмо из столицы. Срочное. Мне почтальон передал, сказал, что со мной быстрее будет. Я ходил в город делать заказ продуктов. Тетушка Марта попросила. И знаете, я смог сбить цену на целых десять медяков. Представляете?
Даже задыхаясь, Сэмми тараторил о том, как ходил к мяснику и зеленщику. Сверкая и улыбаясь, показывая всему миру кривые зубы с металлическими пластинками, он смотрел на княгиню.
Варвара остановила его одним единственным: «Отдышись», и распечатала конверт, подписанный именем одного из первых партнеров отца.
Мальчик косил глаза на бумагу, переводил взгляд с Варвары на письмо.