Отец стоял на краю луга, желтого, будто само солнце. Он улыбался. Варвара видела эту улыбку всего несколько раз в жизни, такую добрую, такую настоящую, улыбку любимого, заботливого папеньки.
Мужчина, ещё черноволосый, будто и не прошло множество лет с его молодости, будто сошедший с одного из портретов в столовой, где была нарисована и мама, звал леди Кавердиш к себе. Звал лаского и мягко, как в детстве, когда ещё только-только купил титул.
Солнце, как лампочки в театре, освещало поляну. Воздух стоял неподвижно. В цветах ходили волны, когда Варвара скользила сквозь луг.
Отец оказывался все ближе и ближе. Его улыбка становилась все более искусственной, приклеенной. Трава вырастала к самому небу, превращаясь в стены.
Они окружались поле. Цветы вяли, чёрными трупиками усыпая землю, сливались в бетонный пол. Темнота сковала мир. Цокот копыт, дрязг колёс карет, голоса, вонь и усмехающиеся лучи солнца доносились из окошка шириной в половину предплечья.
Отец уже не стоял. Он скатился по стене на лежанку, неизвестно из чего сделанную, всю в подтеках и разводах. Его волосы серели, взгляд становился пустым и безжизненным. Лицо порябело. Дыша шумно, кашляя и не откашливаясь, словно больной чахоткой, он не обращал внимания на дочь.
Варвара не могла отвести взгляда от скорчившейся, уставшей от жизни фигуры, от стеклянных глаз, из которых высосали всю жизнь. У неё перехватило дыхание.
Она подходила к отцу и звала его. Сначала едва слышно, одними губами, будто и не умела говорить. Потом осевшим, хриплым голосом. Потом все громче-громче-громче, пока не сорвалась на крик.
Но и тогда мужчина не поднимал взгляда. Он смотрел на почерневшие, отросшие, кое-где сломанные ногти, покашливая в рукав рубашки.
Варвара не узнавала его. Где прежний темный оттенок кожи, как у неё самой, почему он какой-то землистый? Где расправленные плечи и гордый, излишне гордый вид?
Серые волосы, обычно зачёсанные назад, висели над глазами.
Этот человек мало чем походил на отца. Но он им являлся.
Варвара, присев на корточки, смотрела на него, вынула невидимку из прически, зацепила жирные, не расчесанные волосы так, как они лежали обычно. В морщины на лбу забились пот, пыль и грязь.
Посмотрела ему в глаза и вздрогнула. Радужка посерела. Но ведь так не бывает. Не могут темные, кофейного цвета глаза вдруг стать почти прозрачными.
Отец снова закашлялся, прикрывшись, и на ткани цвета мешка осели красные капли.
Нет, не может быть…
Варвара звала его, трясла за плечо, сжимала руку. Руку настолько холодную, что касание обжигало. Так бывает зимой, когда пальцы задели железо. Но отец – не железо, он человек, он должен быть тёплым. Он должен отзываться. Ругать ее, слуг, сидеть в своём кресле.
Его пульс не должен звучать с каждой минутой все более глухо, редко.
- Отец, - прошептала Варвара, - papa’, папенька…
Ее зубы стучали, с ресниц капали слезы. Она все громче и громче звала, пыталась расшевелить, тряслась сама.
И проснулась. Хрипя что-то непонятное, видя лишь цветные пятна, Варвара чувствовала, что ее обнимают и повторяясь «тише-тише», поглаживая по волосам.
Прижимаясь к чужой груди, она согревалась и переставала дрожать.
Нянюшка также сидела с ней после ночных кошмаров. Когда маленькая Варвара почти успокаивалась, заходил отец. На вопрос «Ты же спасёшь меня?» заданный девочкой с большими от страха и от надежды глазами, смотрящими с обожанием, отвечал: «Не придумывай, не от чего тебя спасать».
Отец. Это же просто сон, навеянный недавними событиями? С ним же все хорошо? Он же не умирает от воспаления легких?
Варвара крепче прижалась к чужой груди, начала дышать в такт чужому сердцебиению.
Тепло. Спокойно. Безопасно.
Руки, касающиеся спины и волос, тёплые руки, они закрывали от всего мира.
- Это был просто сон. Все хорошо, - проговорил князь.
Варвара кивнула и замерла, будто палочник на дереве при виде хищника. Она выскользнула из объятий, как вода через сито.
Она молча смотрела на лорда Кавердиш, с наспех приглаженными волосами и помятого после сна, медленно осознавая, что произошло. То было молчание и неподвижность из-за страха.
- Что тебе приснилось? – спросил он.
- Прощу прощания, что потревожила ваш сон. Впредь постараюсь не шуметь так ночью.
- Варвара, - устало произнёс князь, - что тебе снилось?
- Ничего, что могло бы вас заинтересовать.
Он молчал. Смотрел на княгиню, выглядящую слишком потерянно и напугано, но с каждой секундой все плотнее прижимающую к себе маску, и качал головой. Она походила на девочку, нашедшую пудру маменьки.
- Зачем ты закрываешься ото всех? – спросил он, но так и не получил ответа. Пожелав покойной ночи, князь встал с кровати и вышел. Что он делал рядом с спальней, выделенной для неё, Варвара спрашивать не стала – не так уж и важно было знать это. Это дом князя, и ходить он может, где хочет.