Варвара скрылась в делах. Сначала отправляла письма приятелям отца, желая узнать о последних его сношениях. Выбирая каждое слово, составляя предложения так, чтобы не вызвать каких-либо подозрений и мыслей о ещё одном смысле – не хватало ещё испортить репутацию виконта Ране, леди Кавердиш отвлекалась от собственных мыслей. Только работа ее не нашла успеха: две трети ничего не видели, не знали, участия не принимали.
Счетную книгу Варвара проверила ещё будучи в Столице – довела управляющего до нервного тика вопросами настолько, что, закрыв дверь его кабинета, услышала благодарность Акатошу за то, что тот изволил наконец избавить его от присутствия хозяйки. Щепетильный, упрямый мужчина отчитался за каждую цифру, нигде не замешкался, а если и воровал, то делал это незаметно и умело, отец же никого со стороны не спонсировал, деньги на сторону не выводил.
Дневников у него Варвара никогда не замечала, прочитать всю переписку не успела, да и не стала бы во время пребывания в городе. Сейчас бы она, может быть, и пошла бы на это, если бы знала, что только так сможет хоть как-то повлиять на процесс. В Столице она бы точно нашла что-нибудь и помимо переписки. Но здесь, среди полей и лесов, ей не хватало возможностей делать что-то самой. Просить кого-то со стороны было столь глупо и опасно, что проще было бы поставить все деньги на биржу перед падением курса или на главной площади объявить, что ее отец – преступник. Поэтому оставалось только ждать да избегать князя.
Скрываться от лорда Кавердиш в его доме представлялось не то, что проблематичным, скорее невозможным. За пять дней Варвара почти не выходила из комнаты: обедала исключительно в кухне под ворчание Марты о том, что они сущие дети, нигде долго не задерживалась, и если и находилась где-то по минут десять, то лишь в библиотеке – в комнате время шло слишком медленно. И все равно леди была уверена в том, что у неё получается исполнять план лишь по причине того, что князь даёт ей время.
Варвара замечала, как князь, появившись в одном коридоре с ней, разворачивался и выходил, он не следил за исполнением правил. И хотя она чувствовала благодарность, высказывать ее не стремилась.
Ей хотелось просто ничего не чувствовать, словно она камень, зубочистка, что-то неживое, без развитой нервной системы. Тогда бы не приходилось решать, как все-таки относиться теперь к своим переживаниям. Но не выключались эмоции, как то было в детстве. Они скорее вырывались и взрывались резкими словами и поступками.
Да, она боится, да не понимает себя и не понимает, как понять себя, а предложение просто пробовать и смотреть, какие чувства вызовет поступок, Варвара не готова была принять. Оно казалось ей безрассудным.
Варвара оглядывалась каждую вторую минуту, когда шла по проселочной дороге. Сэмми рядом ёжился и смотрел по сторонам, надеясь понять, из-за чего его госпожа ведёт себя так странно. Но видел лишь траву с себя ростом по обочинам, цветущую, но пахавшую не столь ярко, как было в предыдущем месяце, да кроны, качающиеся вдалеке. Ветер путал его отросшие пряди, и мальчик плевался, но так и не мог выплеснуть попавшие в рот волосы. В перерывах между разглядыванием видов, он посматривал исподлобья на леди Кавердиш и жалел о том, о чем жалел с частотой, с которой испытывал нежность к отцу – то бишь едва ли никогда, что он не девочка и волосы он собирать не должен. Нет, мог, конечно. Но Сэм, приняв самый гордый и обиженный вид, отказался бы, если бы ему кто-нибудь предложил веревку, не говоря уже о ленте.
Варвара взяла с собой мальчика не столько от того, что он мог бы ее защитить, сколько ради спокойствия. Любопытство ребёнка, его сдерживаемые вопросы, взгляды, в которых были интерес, внимание и надежда, отвлекали.
Она бы едва решилась на эту прогулку в ближайшие месяцы, если бы ей до пятен перед глазами не захотелось вдохнуть свободного воздуха, почувствовать азарта торга. Сколько дней, недель она не бывала на рынке, ничего не продавала и не покупала. Одно дело завершать уже начатые сделки, совсем другое самой отстаивать условия и цену. Также, как Сэмми влек ветер приключений, ее звал к себе незримый и неслышимый дух лавок, шума и звона монет.
Наверное, торговля ее призвание. Будь она просто привычкой, не пошла бы Варвара туда, где, вполне возможно, могли прятаться по углам сектантам. Не пересилило бы желание стремление к безопасности.
В этот раз на дороге хоть и было пыльно, но горизонт оставался ясным и чистым. Сэмми восхищенно охнул, когда заметил над полосой земли чёрные точки, напоминающие крыши. Он видел их едва ли не каждый день, но всегда именно в эту минуту если шёл пешком, то бросался бежать, улыбаясь и смеясь. Даже столь маленькое приключение по давно изученной тропе вдохновляло его.