Только не успели они отойти и на десять шагов, как за спиной раздался жуткий, истошный смех, такой знакомый Варваре, который она предпочла бы никогда не слышать или хотя бы забыть. Он был громче, чем тогда в карете, он разносился ветром по площади, и вороны бы вторили ему, если бы они сидели на крышах домов. Кричали бы, взмахивали крыльями и кружили над землей, как стервятники.
Варвара замерла и, не ожидав того, что князь уже сделал шаг вперед, подалась в его сторону и уткнулась в спину. Оказалась прижатой к груди одной рукой, она быстрее, чем вздохнула. Вторая рука лорда Кавердиш держала взявшийся из-за пояса пистолет.
Он держал его внизу, но так, что одним движением мог поднять и выстрелить, не задумываясь, не растерявшись.
Женщина в сером балахоне стояла впереди, там, где совсем недавно встретились князь с Варварой, рядом с мраморным кубом, на котором стоял памятник.
На этот раз она скинула капюшон, и улыбка ее, улыбка отнюдь не сумасшедшего, улыбка того, кто в сознании, того, кто считает себя победителем, кто наслаждается моментом, показалась Варваре еще ужаснее, чем тогда, когда она виднелась из-под капюшона. Жидкие, сереющие у корней волосы ее сползали по голове, как черви.
-Я говорила, что ты пожалеешь. Страдай же. Твоя жизнь тебе не принадлежит, - рассмеялась она и то был смех превосходства. В руке она держала жестяную коробку, похожую на часть уличного фонаря, цилиндра, в несколько раз уже и меньше.
Князь завел Варвару за свою спину. Он продолжал сжимать ее ладонь, но так крепко, будто прощался с нею, будто боялся, что это прикосновение станет последним. Она смотрела вперед, из-за плеча, и совсем не понимала, что происходит, что за странную вещь, незнакомую, похожую разве что на банку с консервами, держит в руках сектантка и зачем она ей.
В ту же секунду, когда женщина замахнулась, князь вскинул руку с пистолетом.
-Закрой глаза, - сказал Януш и слова его звучали, как просьба, произнесенная с надеждой и болью, - и помни, что я люблю тебя.
-Что? - Варвара вскинулась. Почему он говорит о чувствах сейчас? Почему он это говорит, будто бы прощаясь?
-Закрой, - бросил он, и она послушалась, сильнее сжав его ладонь.
Хлопок. Не тот, с которым открывается банка игристого, не звук удара ладони. Намного громче, более резкий, страшный, неожиданный.
Вскрик, такой, какой Варвара слышала десятки раз за вечер. Вскрик, обрывающейся жизни. Незаконченный, обрезанный на высокой ноте, не успевший плавно стать тише.
Варвара открыла глаза и почувствовала, как ее сжимают так, как не сжимал даже корсет.
Она растерянно хлопала ресницами, смотря вперед, где по постаменту скатилась сектантка и красная дорожка окрасила серый с крапинками камень. Банка лежала рядом, не успевшая оказаться в воздухе, выпавшая из ладони только тогда, когда женщина оказалась на земле. Она крепко держала ее перед броском, и рука в предсмертной судороге сжалась еще сильнее. И отпустила только после того, как сердце сделало свой последний тук-тук.
Рядом стоял, тяжело дыша, Зак. В его опущенной руке из дула пистолета выходил дым. Второй рукой он сжимал запястья Алии. Он поджимал губы, смотря в сторону, в которой из его знакомых могли быть только другие Тени. И в глазах его стояли слезы, которым он усилием воли не давал течь по щекам. Алия растерянно смотрела на распластанное по земле тело.
Они вернулись в поместье. И когда напуганный Сэмми с порога налетел на Варвару и обнял ее, она только облегченно вздохнула. Слезы скопились в уголках глаз, и она нервно рассмеялась, когда мальчишка начал задавать бесчисленные вопросы. И единственным, что она смогла ему ответит, было: «Теперь все хорошо». Она пообещала рассказать все позже, после того, как он отмоет с лица и волос пепел и отдохнёт. И мальчик, обиженно сопя, мог только пообещать, что не отстанет, но сам узнавать ничего не будет(об этом Варвара попросила его отдельно), и уйти приводить себя в порядок.