Василинка не все поняла в их разговоре, но рада была, что защитила Митьку, своего любимого брата. Ему сейчас так не хватало ласки и заботы: все отдавалось Михаське, тот рос на поцелуях, все забавлялись с малышом, радовались каждому его словечку, первому шагу, улыбке. Никто из старших не осмеливался взять каплю молока в рот, оно было только для Михаськи.
А Митька вскоре пошел на свой хлеб.
И вот как-то под осень, после Тониной свадьбы, возле их дома остановилась телега, запряженная гнедым конем. С телеги спрыгнул Митькин хозяин. Василинка выбежала из хаты и замерла: на возу, вытянувшись во весь рост, лежал бледный, неподвижный Митька. Василинка бросилась к нему. Митька не мог пошевелить даже рукой. Отчаяние сжало сердце. Девочка подсунула руки под негнущееся тело, подняла брата и понесла в дом.
- Отслужил малец, - сказали соседи. - Заболел, значит, больше хозяину не нужен. Привез, сдал родителям - и до свидания...
Что случилось с Митькой, таким резвым и озорным? Может, застудился в ночном: ночи под осень холодные, земля после дождя мокрая, настылая. Иль, может, надорвался; попробовал поднять тяжелый жерновой камень - и не смог разогнуться. Скорчившись, пролежал дня три у хозяина, а встать на ноги так и не сумел. Кому нужен больной пастух? Вот и привез хозяин Митьку домой. Не подымая глаз, говорил:
- Не дослужил Митька до конца года, так получите вместо шести, как договорились, только три пуда зерна.
Вскочил на телегу, хлестнул коня и поехал.
Лежит Митька целую неделю, нисколечко ему не становится лучше. От боли не может пошевелиться. Заплаканная мать пошла просить у соседей лошадь, чтобы отвезти сына в больницу к фельдшеру. Прежде всегда выручал дядя Николай, а нынче и сам без коня мыкается. Как сдохла кобыла, так и живет безлошадным. Хорошо, что Семен уважил, не отказал.
Еще на рассвете мать половила на шестке молодых петушков, посадила в большую корзину: гостинец фельдшеру.
Домой вернулась поздно вечером, опечаленная, почерневшая. Фельдшер с сожалением покачал головой - суставной ревматизм. Дал бутылочку вонючей мази, велел делать натирания и через месяц привезти больного вновь.
Чужую беду, как свою, приняла бабушка Анета. Митька лежал на полатях выпрямившись, будто доска. Михаська все время крутился возле него. А бабушка Анета подавала команды:
- Ты, Василинка, возьми мешок и беги в лес. Найди муравейник, ссыпь его в мешок и скорей неси сюда. А ты, Анисья, грей воду.
Большие коричневые пузатые муравьи шевелились в сухой хвое, их ссыпали в большую кадку, залили кипятком и накрыли постилкой. Спустя некоторое время настой разбавили холодной водой, осторожно подняли негнущееся тело Митьки и опустили в кадку. Держали там, пока Митьке не стало дурно.
- Не могу больше! - плакал мальчик. - Спасите меня, вытащите из этого пекла!
Но мама уговаривала:
- Ну, еще немножечко, сыночек!
Так делали изо дня в день. И случилось чудо: недели через две Митька пошевельнул ногами! Стоя у полатей, Василинка с мамой плакали. Но это уже были слезы надежды, а не отчаяния. Словно что-то понимая, маленький Михаська хлопал в ладоши и не отходил от брата.
Лечение продолжалось дальше, постепенно стала сгибаться спина. Однажды, придя со двора в дом, Василинка заметила, что Митька безо всякой помощи сел на кровати. И объявил свое твердое, выстраданное за время долгой болезни решение:
- Хочу учиться!
Какая мать не посочувствует своему ребенку. Но у Митьки нет ни одежды, ни обувки, а до школы четыре версты. Свою еще в деревне не успели построить. В доме, кроме картошки и корки хлеба, - никакой еды. Но Митька твердо стоял на своем.
И мама начала готовить сына в школу. Распорола порванный кожушок, слепила из кусочков по росту Митьки новый, а из белого посконного полотна сшила армячок, который надевался поверх меха. Да такой славный вышел армячок, с двумя карманами! Василинка сплела веревочные лапти. Учитель разрешил мальчику жить на кухне при школе. В воскресенье набирали корзину картошки, пекли лепешку, и Василинка относила эти "лакомства" в школу для Митьки.
Однажды учитель пригласил Василинку остаться в школе: вечером будет собрание, а потом ученики покажут концерт.
Надо ли было уговаривать Василинку остаться!
Долго собирались на сходку крестьяне, долго обсуждали, кого выбрать в сельсовет и комитет взаимопомощи. Но вот в небольшом школьном зале потушили свет. На помост вышел мальчик, меньше Митьки, и звонким голосом, без запиночки, стал читать стихотворение о том, как маленького коммунара поймали вражеские солдаты, а он попросил, чтобы его отпустили проститься с матерью. "Я вернусь, - гордо говорил мальчик, - я не боюсь смерти!" Мать умоляла его: "Сынок, останься, ты же маленький, солдаты уже забыли о тебе!" Но маленький коммунар дал слово и не мог его нарушить.
Я не могу остаться, нет,
Там братья умирают!
Взгляни в окно: уже рассвет.
Ты слышишь - там стреляют!
как колокольчик, звучал детский голосок, и Василинке показалось, что она видит, как подался назад взбешенный офицер с тонкогубым и остроносым, как у Лаврена, лицом и отвел глаза в сторону, не мог выдержать ясного взгляда мальчика...
И вдруг на сцену выбежал Митька. Сердце у Василинки громко забилось. А тот, словно каждый день выступал перед людьми, громким голосом начал:
Призадумались вдовушки,
Опустили вниз головушки.
От родной земли вдали
Их кормильцы полегли
В чужедальной стороне,
На проклятой той войне.
Слезы льют сиротки-дети
Нету хлеба, пусто в клети.
Вновь пришла весна-красна,
Людям стало не до сна,
Пашут, засевают поле,
Кто поможет им, бездольным?
Комитет их услыхал
И семян отборных дал...
Люди слушали со вниманием, а Митька, прочитав длинное стихотворение, трижды поклонился и скрылся за сценой. В зале шумно захлопали в ладоши.
- Ей-богу, все правда, чистая правда, - вслух говорила какая-то женщина. - Мне и семян дали, и лес бесплатно на хату отпустили, спасибо, спасибо Советской власти.
Тетя так расчувствовалась, что, наверное, еще бы долго говорила, если бы на сцену не вышли две девочки и два мальчика и не начали петь.
Дома Василинка с восхищением рассказала обо всем, что услышала о Митьке, о его успехах в учебе и смелом выступлении перед людьми. А смогла ли бы так Василинка? Раньше, когда в городе жили, и она в спектакле выступала...
РАВНОДУШНЫХ НЕ БЫЛО
Венец за венцом строили школу в Березовой Роще. Немного поодаль от деревни, на пригорке, каждый день, и даже в воскресенье, работали взрослые и подростки. Управившись с хозяйством, спешили на стройку и некоторые женщины. Работали дружно, горячо, со смехом и шутками. А из-за высокого забора старая Халимониха приглядывалась и прислушивалась к веселому говору, удивлялась, что так быстро движется дело.
- И откуда только черти этого Василия принесли? Сколько людей на войне убило, а его и пули миновали. Того и гляди, под нас подкоп ведет. Надо ж, и моего Лавренку принудили гонт возить из города. Чтоб его взяло да не отпустило, этого закоперщика.
Но крестьяне, в том числе и Василинка, не очень прислушивались к этим разговорам. Хватало у людей забот и без того.
Зима в том году наступила дружная и ранняя. Снегу намело под самые окна. Казалось, что деревня спит в сугробах. Но это только на первый взгляд. В хатах не смолкали споры. Вместе собирались то у одного, то у другого соседа. В небольшой Анетин домишко набивалось народу, что не повернуться. Кто приходил пораньше, садился на лавку, а остальные стояли, подпирая стену или притолоку. Мужчины дымили самосадом, Василинка внимательно ко всему прислушивалась. Она понимала, что-то переменилось, что-то новое через леса и болота докатилось до Березовой Рощи.
Василий вдохновенно втолковывал людям, какой путь открывает перед трудящимися Ленин, партия. Только сообща, объединив свои полоски в одно поле, в коллективном труде завоюют крестьяне лучшее житье.